Я вернулась в спальню. Не могло быть и речи, чтобы приводить сюда посторонних. Я вытащила из встроенного шкафа чистый комплект белья, одеяло, подушку. Застелила диван в кабинете. Подумала, уменьшила температуру кондиционера на пару градусов. И только после этого растолкала Руслана.
Он ничего не мог. Совсем ничего. Даже говорить. По стеночке я отвела его в ванную. Принесла из кухни стакан холодной минеральной воды. Заставила выпить. Затем еще один стакан. Деликатно подождала за дверью, пока он блевал. Мучительно, долго и жидко. Проследила, чтобы он умылся. Уложила на диван в кабинете, предварительно сняв с него пиджак.
Герман Николаевич был пунктуален. Именно поэтому его номер до сих пор у меня в телефоне. Хороших наркологов в городе не так уж мало.
Совместными усилиями мы восстановили события последних суток из жизни Руслана. Было важно, что он ничего не употреблял, кроме алкоголя. И не пил последние несколько часов. Герман Николаевич измерил Руслану давление, уровень сахара в крови, снял ЭКГ. И долго колдовал над составом капельницы.
Было уже почти девять часов вечера, когда Герман Николаевич уехал. Оставил номер, по которому можно звонить. Если понадобится – круглосуточно. Под конец он добавил в капельницу седативное. Так что у Руслана начали слипаться глаза. Он даже попытался незаметно уснуть. Но я ему не позволила.
Я поставила рядом с диваном одно из находившихся в кабинете имзовских кресел. И заставила Руслана подписать документы, привезенные мной из бюро. А когда с формальностями было покончено, сказала:
– Руслан, тебе нужно извиниться перед Евгенией Михайловной.
Руслан посмотрел на меня. Потом куда-то мимо меня. Кивнул. И снова попытался заснуть.
– Ты не понял. После вчерашнего она, скорее всего, уйдет. А домработница, которая месяцами терпит твои похождения и пьянки и при этом не ворует, – очень большая редкость.
– Так ведь не бесплатно, – Руслан неохотно снова открыл глаза.
– Но и на то, что на нее будут орать матом и кидать в лицо ботинком, она тоже не подписывалась.
Руслан уставился на меня.
– Только не говори, что ты ничего не помнишь.
Руслан отвел взгляд и ничего не ответил. Мы помолчали.
– Жанн, почему каждый раз одно и то же? Объясни мне, – наконец проговорил он, – почему они меня постоянно бросают?
Я посмотрела на небритое лицо Руслана, на круги под глазами, на проступившие на лбу морщины. В который раз отметила, что его сорокалетний возраст можно увидеть, только когда он с похмелья. Причем с очень тяжелого похмелья.
– А сам-то ты как думаешь?
– Ничего я не думаю. Тут думай не думай…
– Ты хоть их считаешь?
– Кого?
– Их. С начала года это уже третья твоя несчастная любовь. А сейчас только апрель.
Руслан вздохнул.
– Что же я могу поделать? Сердцу не прикажешь, – он грустно улыбнулся, и я даже замерла на мгновение, настолько преобразилось его лицо.
– Может, это не сердце, Руслан? Может, это какой-то другой орган?
Руслан перестал улыбаться.
– Хочешь сказать, ты достаточно компетентна, чтобы это обсуждать?
– Что обсуждать, Руслан?
– Да вот хотя бы орган, которого у тебя нет.
– Ты про сердце?
Руслан не выдержал моего взгляда, отвернулся, прикрыл глаза.
– Жанн, я очень устал. Правда.
– А хочешь, я тебе скажу, от чего ты на самом деле устал? Ты устал от безделья. У тебя слишком много свободного времени. С которым ты совершенно не знаешь, что делать. И поэтому…
– И поэтому сплю с кем попало? – перебил меня Руслан, по-прежнему продолжая лежать с закрытыми глазами.
