«Было бы еще лучше, если бы в учебных заведениях не приходилось изучать то, что впоследствии не пригодится… Ведь тригонометрические формулы в магазине не применишь? Ведь тот факт, что ты знаешь, что происходит на каждой из фаз митоза и мейоза ничего не дает при подстрижке газона? Ведь, смотря на Солнце, ты не думаешь о том, сколько градусов на его поверхности?»
Прервав утреннюю трапезу на половине, Катя рванула в свою комнату и, плюхнувшись на кровать, взяла ручку, открыла блокнот и сделала новые записи:
Создать единое государство с единым языком и едиными правилами.
На основе выбора самого человека учить его тем наукам, которые ему будут нужны впоследствии. Азы, важные для обыденной жизни – то есть математика, чтение, правописание и некоторые другие – обязательны для всех. Остальное – только по выбору. И человек имеет право менять набор изучаемых предметов в зависимости от своего собственного желания.
Поставив точку и прочитав написанное, Катя удовлетворенно улыбнулась, снова закрыла блокнот и пошла доедать свой завтрак.
Кабинет ничем не отличался от всего остального здания – то есть он был совершенно однотонным от пола до потолка, включая все в нем находящееся, но исключая лишь сотрудника Корпорации, потому что цвет краски был белым, а не синим, как в коридорах.
Облаченный все в тот же синий костюм, что и работница Отдела Наблюдения, этот молодой человек, на лице которого нельзя было прочесть ничего совершенно, сидел и с абсолютной безэмоциональностью, чисто механически читал разложенные на столе бумаги и что-то подписывал то тут, то там.
Когда вошел псевдо-Вильгельм, сотрудник механически посмотрел на него, отодвинул бумаги на край стола и, образовав пальцами двуручный кулак, так и не спускал глаз со своего гостя.
– Садитесь, прошу вас, – спустя какое-то мгновение предложил он, указывая на стоящий напротив его рабочего места идеально белый стул. Вошедшая конфузилась. И не мудрено конфузиться, когда стоишь обнаженная перед незнакомым человеком, а тем более – мужчиной.
Подавив в себе порывы негодования, возгласы изумления и крики бешенства вперемешку с дичайшим желанием забиться в угол и умолять объяснить, что происходит вокруг, Вильгельм воспользовался предоставленным ему предложением и сел, направив свой взгляд прямо в лицо своему новому мучителю.
– Что ж, – сказал тот, наконец опустив глаза и покопавшись немного в разных кучах бумаг на своем столе. Наконец найдя то, что искал, он снова посмотрел на задержанную. – Вы, как вам уже известно, находитесь в кабинете Опроса. В процедуру опроса входит сканирование сетчатки глаза, путем которого можно узнать всю истину от и до, не прибегая к расспросам арестанта. В случае несовпадения ранее данных вами сведений и полученных в процессе сканирования сетчатки, будут заданы дополнительные вопросы. Факт несоответствия…
– Подождите-подождите, – прервала заключенная. – А если я прямо сейчас скажу вам, что несоответствие будет?
Во взгляде сотрудника скользнуло напряжение.
– В каком смысле? – уточнил он. – Вы хотите признаться, что соврали?
– Ну, если это нельзя назвать как-нибудь помягче, то, скорее всего, да – я хочу признаться, что я соврала.
Мужчина слегка приподнял брови, будто недоумевая и даже несколько сомневаясь в адекватности своей собеседницы.
– Факт несоответствия будет занесен в протокол как отягчающее обстоятельство согласно пункту «об Обмане» раздела «Поведение», – он вновь посмотрел в глаза Вильгельму. – Ваше признание или непризнание не сыграет никакой роли. Факт вины невозможно умалить словами.
