Я еще немного таращусь на фото и подпись, пытаясь вспомнить этого самого Стаса, но в голову так ничего и не приходит. Верчу снимки в руках, в конце концов вкладываю их обратно в конверт и решаю, что утро вечера мудренее. Завтра же позвоню бывшему Гоше и попрошу, что-нибудь разузнать по этого Аверкина.
***
Они врываются поздно ночью, когда я сплю. Лысый урод с огромным шрамом во всю щеку, злой, как черт. Худой, если не сказать тощий парень, полностью забитый татухами. Даже лицо, в котором вряд ли мать родная узнает сына зататуировано по самые уши. И третий, тот, что сейчас стоит передо мной. Высокий, симпатичный, и на вид совсем не опасный. Но я почему-то сразу понимаю, что из всей троицы он самый отмороженный. Обманчиво кажется чуть спокойней остальных, но улыбка выдаёт в нем самого настоящего маньяка.
Они выламывают дверь в доме, входят в спальню как к себе домой, и за волосы вытаскивают меня из постели в одних трусиках. И сразу, пару раз приложив головой о стену, начинают кричать что-то про Валеру.
— Колись, дрянь, где он?
Пощечина обжигает щеку, и из горла вырывается резкий вскрик на звуке удара. Хватаю ртом воздух, не в силах произнести ни слова, пока чьи-то грубые руки ощупывают меня вдоль и поперек.
— Я... — задыхаюсь, пытаясь продолжить, но слова прерывают собственные рыдания.
Я не понимаю, что от меня хотят, пытаюсь объяснить, и за это вновь получаю удар кулаком под дых. Горло перехватывает, дыхания вновь сбивается, и я хватаюсь руками за живот, жадно глотая воздух. Слезы вновь градом льются из глаз и взгляд застывает на моих мучителях. Точнее на одном из них.
Он стоит передо мной, сложив на груди руки с усмешкой, уверенный, что я лгу.
— Я не зна-а-а-аю...
— Да кончай ее, и дело с концом, — равнодушно предлагает лысый, находясь где-то позади меня. Оборачиваюсь, и тут же получаю болезненный пинок. Руки соскальзывают, и я плашмя падаю на живот, сильно ударяясь подбородком и тут же чувствую металлический привкус крови во рту.
Их жадные потные руки ощупывают меня, почти обнаженную и бежать мне некуда. Бросаю быстрые взгляды по сторонам, но тут же слышу смешок. Поднимаю затравленный взгляд и с ужасом наблюдаю, как красавчик с хищным видом вытягивает ремень из брюк, поигрывая тяжелой бляхой.
— Не надо... — умоляюще шепчу, сбиваясь в истерику и пытаясь отползти куда-нибудь, умом понимая, что некуда. Мне от них не сбежать... — Объясните, я не понимаю, что вы хотите...
Ублюдки смеются, а этот неотрывно смотрит на меня и неотвратимо надвигается все ближе.
Взмах и кончик ремня рассекает губы. Прикрываюсь руками, крича от пронзившей боли, в отчаянии пытаюсь закрыть лицо и голову, и все, что сейчас чувствую — только леденящий душу страх и адскую боль, пока длинный раз за разом опускает ремень мне на плечи и грудь. Кожа на месте ударов бляхи вздувается волдырями, вскрываясь и кровоточа алыми каплями, жжет и выжигает что-то во мне самой. Я пищу, уже даже не крича и в какой-то момент перестаю что-либо чувствовать, потому что боль доходит уже до такого пика, когда нервные окончания просто перестают на неё реагировать. И вот теперь мне кажется, что все это только сон. Нет боли, нет этих людей, нет металлической бляхи, рассекающей кожу на страшные кровавые полосы... И все, чего мне отчаянно хочется — это спать.
— Сейчас бы еще натянуть, пока не в отключке.
Кто-то поднимает меня и куда-то тащит, словно безвольную куклу.
