– Э-хм, – глаза волколака забегали, – я же говорил?
– Если я что-то и поняла за последнее время, то лишь то, что ничего не происходит просто так. Или я должна стать чем-то конкретным, или что-то должна сделать для тебя. Веррейн, знаешь… Ты можешь просто сказать. Я сделаю.
– Удивлен, – он озадаченно поморгал и медленно, беззвучно переставляя лапы, двинулся вокруг Аори. Она проследила за волколаком взглядом без особого беспокойства и не обернулась, когда он оказался за спиной. – Что с тобой?
– Какая разница?
Показалось – или сбоку в кустах что-то мелькнуло? Веррейн, кажется, ничего не заметил.
– А хочешь, – он положил тяжелую морду ей на плечо, – я немножко, чуточку, поправлю твою память? Не сотру, но сделаю прошлым, прошедшим?
– Забавно, – она подняла руку и осторожно почесала мохнатый подбородок, прижавшийся к ее щеке. – Глава не спрашивал в свое время.
Веррейн довольно зажмурился, всего на секунду.
– И это сделало тебя несчастной?
– Да.
– Ты бы отказалась?
– Да.
– А сейчас? – он потерся щекой об ухо Аори.
– Нет, – прошептала она.
Демон оскалился и рассыпался роем мелких черных мух. Все они ринулись в Аори, и она вскрикнула от пронзительной боли – невидимый портной воткнул в нее миллион игл, прошил тело крепкими нитями. Но тьма, пройдя насквозь, вырвалась спереди и снова превратилась в ехидно скалящегося волколака.
И что-то прихватила с собой.
– Что это? Что ты сделал?
– Только то, что обещал, оленяшка. Изменяю, как могу.
– Почему ты стал демоном после смерти?
– После смерти мы все супчиком становимся. Те, кому не о чем жалеть, растворяются и снова рождаются. А такие, как я, страдают дольше. Если повезет, если хватит сил, мы обретаем тела. Изменяющие всегда в телах, с телами, мы не можем развеяться и живем тут, пока не сходим с ума. Окончательно!
Он расхохотался, повизгивая на высоких нотах.
– А те, кого ты убил?
– Злой супчик! Все туточки, все рядом, кое-кто по несколько заходов! Или ты думаешь, меня самого не убивали ни разу?
– И долго ты оживал? – Аори буравила волколака пронзительным взглядом.
Веррейн разом захлопнул пасть и отвел взгляд.
– Мне… помогали, – нехотя выдавил он.
– Наверное, теперь тут много Теней, – горько заметила Аори.
– Этих, серых? Мало.
– Почему?
– Та демоны их знают.
– А ты, прости, кто?!
– Ладно, уела, – фыркнул волколак. – Они умерли, выполняя долг. Они не видели ничего неправильного в этом.
Снова короткое движение на самом краю зрения. Что-то небольшое, может, мелкий демон, с кошку размером.
Нет, не может быть.
– Веррейн, любая изменяющая попадает на Грань после смерти? Без разницы, как она умерла?
Шерсть на всем волколаке вздыбилась волной, он задрожал, крупно, как от озноба.
– Каждая душа должна, каждая! – Он заскулил, будто пытался всхлипнуть и не мог, лишенный человеческого обличья. – Но Калли здесь нет. Я искал в каждом уголке, в каждой щели. Я бы землю рыл, если б знал, что она там. Я не могу ее найти, Аори, столько лет. Ее не стало.
– Что случилось? Ее наказали, как тебя?
– Зачем ты спрашиваешь? Я уже один раз сошел с ума, был на грани, с такой маленькой буквы грани… Так стали говорить из-за меня, после меня. Быть на грани, не тут, не там, запутаться и не принять решения. Видеть демонов и убивать людей… На Астраль напала дикая стая, я сидел в башне третий день, не хотел видеть Калли, не хотел извиняться, не хотел ползать у ее ног. А любовь – это не брать. Это давать, отчаянно, не зная, что же отдать еще! Аори, я бежал, я мчался, я просил всех богов – хоть бы не наш дом. И я словил только ее тень. Калли сожрали у меня на глазах, и ее душа исчезла, выскользнула из пальцев.
