Из размышлений меня выдернул резкий притягивающий рывок. Антон одним движением усадил меня верхом на его бедра. Ткань в его паху уже настолько вздулась, что сомнений в его дальнейших намерениях не оставалось. «Возможно, мне сейчас будет очень больно, – не переставала думать я, – ведь у меня не было секса уже почти три месяца, и сейчас я не смогу возбудиться настолько, чтобы все прошло как по маслу. Сначала больно, потом стыдно – вот чем все закончится».
Антон, увлеченный собственным вожделением, уже грубо целовал мою грудь, пытаясь языком стянуть ткань лифчика вниз и обнажить сосок. Руками он крепко удерживал меня на своих коленях, словно боясь, что я могу внезапно спрыгнуть с них. Перейдя страстными, почти болезненными поцелуями на мою шею и линию челюсти, он выпрямился, пытаясь достать до губ, но я отклонилась назад, не позволяя ему дотянуться до них. Торопливо, трясущейся от возбуждения рукой он протиснулся между нашими телами к своему ремню. Щелчок ремня – вот что отрезвило мое сознание, словно резкий вдох нашатыря после обморока. Я мягко, но уверенно оттолкнула его от себя, положив руки на мощные плечи. Он взглянул меня расфокусированным, затуманенным взглядом:
–В чем дело? – не без раздражения спросил он, глядя мне в глаза.
– Деньги вперед, – прошептала я, собрав в кулак остатки уверенности в себе.
– Что? – усмехнулся он. – Деньги получишь, если мне все понравится, – он даже не пытался скрыть самодовольной улыбки.
– Тебе не понравится, ведь я не профессионал в этой… сфере, – злость разливалась по моим венам раскаленной лавой. Сердце стучало так громко, что я почти не слышала собственного голоса.
– Значит, тебе придется сильно постараться, – промурлыкал он и снова прильнул губами к моей шее.
Внутри меня поднимался настоящий вулкан эмоций. Страх обратился в ярость, которая только нарастала с каждой секундой и требовала немедленного выхода на поверхность. Я ненавидела его, себя, этот кожаный диван и эту жизнь. Мне хотелось разрушить в этом кабинете все, до чего только можно быть дотянуться. Резким рывком я оттолкнула Антона от себя, злобно прошипев «Да пошел ты!», вскочила с его коленей и кинулась к входной двери, даже не запахнув платье.
– Детка, да брось, я заплачу тебе сейчас, вернись! – его голос звучал в паре метров позади меня, но так глухо, словно из соседней комнаты. Меня оглушало собственное сбивчивое дыхание. Когда повернув замок, я выскочила в приемную, на ходу запахивая платье, секретари глянули на меня ошалелыми глазами. Примерно таким же взглядом проводил меня тот самый седой охранник в фойе. Быстро отстукивая шаги по мраморному полу, я все еще не до конца разобралась с завязками платья. Возможно, кто-то увидел мое нижнее белье, но мне быть плевать. Да и белье новое, не стыдно.
Усевшись в раскаленный от жары салон машины, я закрыла все двери кнопкой на подлокотнике, хотя никто и не думал меня преследовать. Не думаю, что Чернышевский выскочил бы вслед за мной с расстегнутым ремнем и в спущенных штанах. Боже, теперь секретари будут бояться оставаться с ним наедине. Зато девушку, выбегающую из кабинета замглавы администрации в распахнутом платье, будут обсуждать еще долго. Вот черт, пришла без приглашения, да еще и опозорила старого знакомого на его работе. Вдруг у него теперь будут проблемы из-за меня? Ой, да и черт с ним! Это мысль меня почему-то рассмешила настолько, что я залилась звонким хохотом до слез, который постепенно превратился в беззвучные рыдания на раскаленном руле.
