Но Даша давно перестала интересоваться чужими чувствами, а свои просто душила в зародыше. Ей не нужна ни любовь, ни отношения и даже дружба не была нужна, просто Милка как-то прорвалась сквозь колючее ограждение ее души, вторгаясь к ней против ее желания.
― Я просила твоей любви? Нет, я сразу предупредила, что мне нужен лишь разовый секс и больше ничего, ― жестоко ответила Даша, смотря парню в глаза и ни капельки не раскаиваясь, что растаптывает его душу. ― Хватит бегать за мной, словно собачонка, ты мужик или нет? – сейчас в ее голосе появилось презрение. ― Хватит позориться!
― Какая же ты сука!
― Горжусь этим. Спасибо, что подвез, а теперь будь здоров!
Она захлопнула ворота перед его носом, и, не оглядываясь и не задумываясь над этим, вошла в дом. Как всегда, здесь ее встретили тишина и холод, только не физический, а душевный. Уют дома словно вымер за годы их войны.
Дома, конечно, не было и намека на то, что его у обитательницы сегодня день рождения. Ни тебе воздушных шаров, ни гирлянд, ни криков «Поздравляю». И так уже целых пять лет. На секунду Даша закрыла глаза и вспомнила, как праздновали ее пятнадцатилетие в новом доме, как повсюду висели украшения, и Даша, смеясь, говорила маме, что это перебор, и она уже выросла для такого, а та лишь качала головой и вешала очередной воздушный шар. Сейчас бы она все отдала, чтобы вернуть ту беззаботность и счастье.
К сожалению, мы начинаем ценить все только, когда теряем. И Даша берегла каждое воспоминание о них и о себе, как самый драгоценный дар. Почему о себе тоже? Потому что она жила только до их смерти, после это была уже не она. Сегодняшняя девушка ― результат невыносимой боли, разочарования и ненависти. Ее душа была выжжена, а жизненной целью стало одно – отомстить той, которая радовалась смерти ее родителей, той, которая наплевала на их ценности и пришла только чтобы поживиться, как стервятник, прилетевший к падали. И эта цель помогла девушке избежать суицидальных наклонностей, заставляла терпеливо стискивать зубы и сжимать кулаки, даря тете фальшивую улыбку.
― О, ты уже вернулась, ― голосом, полным презрения, обратилась к ней дорогая тетенька, когда спускалась по лестнице вниз. Наряженная в облегающее черное платье с глубоким декольте и кожаными вставками, она явно рассчитывала произвести сногсшибательный эффект, под которым разумелась ночевка в мужской постели. ― Разве не празднуешь с друзьями свой день рождения? Хотя у тебя же нет друзей, да, дорогая.
― Что ты, тетушка, ― женщина скривилась на это обращение, ― такой праздник нужно праздновать с семьей. А моя семья — это только ты.
― К сожалению, Андрюша пригласил меня сегодня в ресторан, так что прости, дорогая, ― ласковое по значению слово превратилось в ядовитое, полное злости и ненависти.
― Ах, как я расстроена, режешь без ножа. Что же ты своего хахаля не пригласила сегодня к нам, ведь повод достойный?
― Ты прекрасно знаешь, мерзавка, что Андрей приедет в пятницу на ужин, и я бы советовала уменьшить к этому времени свой гонор и показать себя с приличной стороны! – зашипела женщина.
― С какого перепугу я должна буду стелиться перед твоим хахалем?
― Ты забыла наш вчерашний разговор?
― Это когда ты угрожала лишить меня денег и дома и выбросить на улицу? Прекрасно помню тетенька, но вряд ли это выполнимо.
― Не зарывайся девочка, я не твоего уровня враг, чтобы со мной тягаться, ― пригрозила женщина. ― В пятницу в семь, чтобы встречала гостя прилично одетая и, в основном, молчавшая. Это все, что от тебя требуется.
