Цена разрушения. Создание и гибель нацистской экономики - страница 63

Напряжение достигло максимума во второй половине июня, после того как Шахт 14 июня объявил полный мораторий по выплате внешнего долга и был введен новый режим ежедневных выдач иностранной валюты. Это не только вызвало кризис в отношениях Германии с другими странами, но и сделало Шахта полным хозяином ситуации. Незадачливый Шмитт не мог противостоять Шахту. Болезнь, подкосившая министра, дала ему удобный предлог для ухода из большой политики и возвращения на влиятельную должность в страховой отрасли. Однако главные должностные лица в Министерстве экономики были сделаны из другого теста. Под руководством статс-секретаря Ганса Поссе (1886–1965) министерство предприняло последнюю попытку изменить ход событий. Поссе был давним служащим министерства, отвечавшим за торговую политику, и в прошлом поддерживал Национал-либеральную партию Штреземана. Но он в полной мере воспользовался Machtergreifungом, после отставки Гугенберга и вступления в Нацистскую партию в ноябре 1933 г. получив свою высокую должность в рейхсминистерстве[259]. Летом 1934 г. Гитлер, по-видимому, даже недолгое время видел в нем возможного преемника Шмитта. Поссе, несомненно, понимал, куда ветер дует, но с трудом отказывался от принципов либерализма. В начале июля он со своими подчиненными составил план управления зарубежными счетами Германии, основанный на схеме, предложенной гауляйтером Гамбурга Винцентом Крогманом (1889–1978), в идеях которого отражалась склонность подчиненной ему территории к коммерции и свободной торговле. В качестве новообращенного национал-социалиста Крогман не оспаривал решение своего фюрера упорно сохранять официальную стоимость германской валюты. Вместо этого Крогман предлагал создать «псевдорынок» иностранной валюты, на котором баланс спроса и предложения должен был поддерживаться с помощью ценового механизма, а не посредством мер бюрократического регулирования. Все экспортеры по-прежнему бы сдавали свою валютную выручку в Рейхсбанк. Взамен они бы получали не рейхсмарки, а валютные ваучеры. Эти ваучеры давали их держателю право на получение иностранной валюты. Суть идеи Крогмана заключалась в том, чтобы разрешить свободную торговлю этими ваучерами. Предлагалось обменивать их на рейхсмарки – не по произвольному курсу, установленному чиновниками Рейхсбанка, а посредством процесса конкурентного торга между различными заинтересованными игроками, которым иностранная валюта требовалась для импорта дефицитных товаров или для выплаты внешних долгов. Этот внутренний «обменный курс», таким образом, определялся бы рыночными силами, что привело бы к спонтанной «внутренней» девальвации рейхсмарки. Критики отмахивались от плана Крогмана как от еще одной нелепой валютной схемы, но на самом деле аналогичная система была создана в начале 1934 г. в Австрии и в ходе германских дебатов на нее часто ссылались в качестве образца[260]. К 19 июля 1934 г. Министерство экономики составило окончательный вариант плана Крогмана для его предъявления кабинету[261]. Однако в тот момент, когда служащие министерства уже заканчивали свою работу, полковник Томас из Министерства обороны связался с Вильгельмом Кепплером. В начале лета Томас уверял Кепплера, что ситуация с иностранной валютой, при всей ее серьезности, не представляет непосредственной угрозы делу перевооружения. Теперь же он пребывал в более тревожном настроении. Томас откровенно констатировал, что отчаянное положение с валютными резервами Рейха ставит под удар продолжение перевооружения. Если, как казалось возможно тревожным летом 1934 г., Германии придется воевать, все кончится катастрофой. Обращаясь к Кепплеру с таким драматическим заявлением, Томас явно намеревался втянуть в игру Гитлера – и это ему удалось. Через несколько дней, среди замешательства, сопровождавшего провалившийся австрийский путч, Шахт был вызван на личную аудиенцию к фюреру (во время Байрёйтского фестиваля). У нас нет надежных сведений о том, что там произошло. Однако в результате Шахт был назначен исполняющим обязанности министра экономики. Это назначение было только временным: он не мог занимать должность в кабинете, не компрометируя своей номинально независимой позиции как главы Рейхсбанка и своего членства в Банке международных расчетов – своего рода клубе руководителей крупнейших банков. Однако в качестве и. о. министра Шахт получал полную власть над Министерством экономики, и он дал это понять сразу же после своего возвращения в Берлин. Во время первой встречи со статс-секретарем Поссе в своем новом кабинете Шахт спросил его: «Вы интересуетесь музыкой?». Поссе на это невинно ответил: «Да, очень интересуюсь». Тогда Шахт сказал с характерным для него сарказмом: «А я – человек совсем не музыкальный, но все же был в Байрёйте»