Цена смеха - страница 16

Валька лишь изредка испускал тяжелый дух, иной раз поглядывая на лакированную пару остроносых туфель, что стояли подле него на бочке.

– Я вам такую вещь скажу, товарищи! – произнес Валька, словно пробудившись от сна на посту, – всякому – всякое!

Услышав изречение, трирука, выскользнув из наспинного кармана, позволила себе одобрительный жест по плечу человека. Валя понимающе накрыл ладонь сверху и вновь погрузился в безмолвную тишь потока своих мыслей.

Так и просидев, слесарь не заметил даже, как все вокруг притихло и как-то осунулось. Крысы и те, перестали задевать хвостами пустые жестяные банки и стеклянные бутылки с сомнительным содержимым. Мир для Валентина изменился сегодня. Снова. И он сам его изменил для себя. Сам то мир остался прежним. Но то прежнее восприятие его в голове слесаря слегка поменяло градус угла своего наклона. Ось расщепилась в пятимерии. Теперь существо Валентина вращалось во всех возможных и нет измерениях. Осталось, разве что, вовремя ухватиться за любое из них…

– А вот и оно! – радостно воскликнул Валентин, резко вскакивая со стула, о чем неминуемо пожалел, так как в глазах потемнело, а отсиженные ноги предательски подкосились. Привычный слуху скрип тормозов, вызвал на некрасивом лице слесаря улыбку.

Шипение пневматики, грохот открывающихся дверей, топот множества ножек…

– А вот и мы! – торжествующе воскликнул Григорий, вихрем ворвавшись в помещение.

– Ты опять с корешами? – раздался голос откуда снизу.

Смутившись, машинист еще раз окинул пустующее помещение внимательным взглядом и, не глядя пододвинув к себе стул, уселся, продолжая хмуриться и пыхтеть на манер Христофора.

– С корешами. Опять, да, – согласился тот, материальный который, чиркая зажигалкой и поднося ее кому-то, только ему известному. – А ты? Сам то чего?

– Да тут я. На полу валяюсь, – развеяв мнительность событий, произнес Валентин, уже изрядно насытившись игрой воображений. – Помоги встать.

– Ты должен сделать это сам, – невозмутимо ответил товарищ, протягивая руку помощи.

– Все так и есть, – согласился Валька, вновь усаживаясь на своем троне.

– Ну, – буднично произнес машинист, ковыряя щепкой в ногте, – что нового?

Валентин, хитро прищурившись, уставился на товарища, словно бы вопрошая его, от чего тот так спрашивает.

– Что? – изобразив удивление, спросил Гриша, позволив себе слегка надменно улыбнуться. Слегка не вышло. Вышло чересчур. – Кстати. Отличные туфельки. Я тебе давно говорил, что хватит размениваться по мелочам. Над твоими шнурочками один лишь смех.

Молчаливо соглашаясь с другом, Валька с досадой уставился на тщедушную табличку с висящими на ней разноцветными огрызками. Удрученно вздохнув, взгляд коснулся туфель, что стояли на толстенном куске железа, и стало заметно веселее. Хотя Валентин никак не мог оправдать эту, внезапно нахлынувшую, веселость. Но он и не смел противиться этому новому чувству довольства самим собой. Чувствовать себя хорошо – уже благо. Но что за всякой хорошестью стоит? Всякое и стоит. И каждый сам распоряжается этим всяким, к какому разряду отнести и прочее.

Вытряхнув взбалмошный рой мыслей из головы, Валентин, словно пробудившись от внезапно нахлынувшего сна, уставился на гостя. Тот продолжал что-то рассказывать, сопровождая свою одностороннюю полемику активной жестикуляцией.