- Я много думала, - соврала с места в карьер, - и решила, что не буду учиться. По крайней мере, пока, - выпалила на одном дыхании и замерла.
Мама нахмурилась, Владимир Андреевич приподнял тёмную бровь. Бабушка выглядела настолько растерянной, что я тут же начала корить себя за то, что позволила Зеленову сотворить со мной непотребство.
- Но почему? - тихо спросила мама. - Ты ведь так этого хотела.
Да… кому, как не ей, знать, насколько сильно я мечтала выучиться, получить престижную профессию, сделать карьеру… Быть хоть в чём-то если не первой, то на весьма уважаемом месте.
- Хотела, но передумала, - беззаботно пожала я плечами, хотя, понимала, насколько театральным, должно быть, выглядит этот жест со стороны.
Набрав в грудь побольше воздуха, я всё же выпалила:
- В ближайшее время мне будет не до учёбы. Я беременна, мам.
Тишину, которая повисла в кухне, казалось, можно было резать ножом. Она так угнетала, что я уже начала жалеть о сказанном. Наверное, самое безобидное, что я могла сейчас услышать от родных - мы тебя не так воспитывали! И даже хотела бы, чтобы мама, или бабушка проронили хоть слово. Лишь бы только не стоять вот так со вспотевшими ладонями, не знать, куда деть руки, и ждать приговора.
- И кто отец? - выдохнула мама чуть позже.
На близких я старалась не смотреть. Достаточно было того, что чувствовала на себе их взгляды, и от этого мне было не по себе. Потому что уже успела нафантазировать, что ничего, кроме осуждения, если не презрения, в глазах родных нет.
- Лёша Зеленов, - выдохнула я, после чего всё же посмотрела на маму и твёрдо проговорила: - И он не должен об этом узнать… что бы ни случилось.
- Но почему? - подал голос Владимир Андреевич. - Он чем-то тебя обидел?
- Ты не говорила нам, что с ним встречаешься… - пробормотала бабушка.
Да уж… как же сказать-то помягче, что я ни с кем никогда не встречалась, тем более, с Лёшей? Бабуля этого точно не поймёт.
- Уже нет, - опять соврала я. - И нет дважды. Он меня не обидел.
- Но он же имеет право знать, что станет отцом, - мягко сказал Владимир Андреевич.
Пожалуй, говорить при нём было не лучшей моей идеей. Он рассматривал всё это с позиции мужчины, что закономерно, а я ну никак не желала думать о том, какие права имеет или не имеет Зеленов.
- Всё. Этот вопрос закрыт, - отрезала я. - И если кто-нибудь из вас решит вмешаться и отправится говорить с Алексеем или, что хуже, с его родителями, вы меня больше никогда не увидите.
Поставив этот ультиматум, больше похожий на бред сумасшедшей, я удалилась с кухни. Хотелось рыдать. Эмоции зашкаливали, и как с ними совладать, я не знала. Во всё случившееся совершенно не хотелось верить. Однако я твёрдо знала - чем скорее я приму эту новую реальность, тем лучше будет для меня.
- Нам нужно поговорить, - сказала мама на следующий день.
Мы с ней были дома одни. Вчерашний вечер завершился… обыденно. Мы поужинали, не возвращаясь к теме моей беременности. Перед сном мама заглянула ко мне, чтобы спросить, как я. И на этом всё. И вот теперь нам предстояла новая беседа. Не сказать, что я была к ней готова.
- Слушаю, - вздохнула я, мешая по сотому кругу сахар в уже остывшем чае.
- Я хотела сказать…
Мама отвлеклась от своего занятия в виде нарезания овощей для супа и, вытерев руки о фартук, присела рядом со мной.
