«Выпусти меня».
И что это вообще может значить? Я вроде бы не заточена в тюрьме или темнице, на мне нет ни ошейника, ни наручников. То, что мои сны становятся раз от раза все более натуральными, пугает больше всего. Когда ты спишь и не понимаешь, что все происходит не на самом деле, а тебя тем временем пытаются убить или похитить – это один страх. Но когда ты осознаешь, что все нереально, и в то же время слышишь, как что-то или кто-то разговаривает с тобой твоим же голосом – совсем другое. Состояние, в котором я оказалась, когда проснулась, и в котором, пусть и в меньшей степени, нахожусь сейчас – это не испуг даже, а какой-то безудержный, всеобъемлющий ужас, парализующий как изнутри, так и снаружи.
Наконец, я прихожу в себя настолько, что могу дотянуться до телефона и узнать время. Почти пять, а такое ощущение, что я проспала не больше пятнадцати минут – так всегда, когда имеешь дело со снами, пусть и такими необычными. Как бы то ни было, с моим состоянием необходимо что-то делать и немедленно. Вряд ли корейцы будут в восторге, если им про подшипники станет рассказывать молоденькая девушка, что само по себе совершенный нонсенс, так ещё и с явными симптомами глубокого невроза. Глотаю две таблетки «Персена», к помощи которых стоило прибегнуть ещё вчера и начинаю собираться на работу.
Делегация приехала рано. Я едва успела допить свой утренний заводской кофе в компании Никиты, как мне позвонил босс и сказал, что корейские гости уже на заводе и вот-вот начнут ходить по производственным и сборочным секторам. В нашем их интересуют все двухрядные подшипники и крупногабаритные из теплоустойчивой стали ЭИ347, которая используется для обеспечения высокой точности, высокой скорости вращения и высокой жесткости подшипника в работе.
Нельзя сказать, что, придя на завод, я стала чувствовать себя намного лучше. Просто то, что я теперь нахожусь в окружении людей, успокаивает. Никита, конечно же, замечает, что что-то не так.
«Слышал, вы расстались с Владленом, – говорит он, в какой-то момент, прерывая затянувшееся молчание, – ты как? Сильно переживаешь?»
Стараюсь улыбнуться, но получается только поперхнуться кофе. Ладно, стоит оставить бесполезные попытки скрыть очевидное. Я решаю быть, как обычно, как можно более честной:
«Да, разумеется, сильно. Для меня это большой удар».
Больше за пятнадцать минут, в течение которых я опустошаю свою кружку, мы не сказали друг другу ни слова. И вот позвонил Привалов, и я убегаю на встречу с корейцами.
Мы с Разумовским стоим на входе в сектор. Чтобы перестать волноваться как из-за произошедшего ночью, так и из-за того, что предстоит сейчас, я принимаюсь рассматривать Артура, словно вижу впервые. Кажется, зам поправился на добрых пять килограмм, это как минимум, что ему совсем не идет. Вот, что делает брак с человеком!
Делегация корейцев, которая состоит из, собственно, троих корейцев, двух незнакомых мне мужчин, хорошо мне знакомого Литвака – заместителя Прайса по производству – и, собственно, моего босса, выворачивает из-за угла. Мы с Разумовским обмениваемся взглядами, лучше слов говорящими о том, что в гробу мы видели такие визиты – стольких нервов они нам стоят. И всё же мы не убегаем, нервно вопя, а терпеливо ждем, когда эта компания из семи человек доходит до нас. Обмениваемся приветствиями, и я узнаю, что один из корейцев отлично знаком с грамматикой и произношением русского языка. Он так четко произносит фразу «контроль качества», что это словосочетание громом гремит на его устах – Маяковский бы обзавидовался.
