На юге родины исконной, но второй,
В каком-то городке, не видном глазу,
Живет моя знакомая – ни разу,
За двадцать лет не ссорившись со мной,
Но чем-то там беся Ливан и Газу.
Она всегда была врачом в Москве,
А там пенсионерка, ибо – старость.
И так ей тесно там, что в голове
Не сходится: да как же с нею сталось
Все то, что сталось, словно жизней – две.
Она, конечно, Израилю дочь,
В Цва-хагану, нечай, пускала внука.
И если рядом взрывы и галдеж,
Она крепится, не подаст и звука,
Когда бомбят. В ней страха ни на грош,
Но страшно мне, когда у них война.
Казалось бы – уже чужие тетки.
Но я вот так и вижу, как она
Спускается в подвал своей «высотки»,
И так ей страшно, что сама – страшна.
И так ей страшно, что не дай господь!
А дай ей снова страхи побороть
И выйти на поверхность Иудеи,
Сажать вручную горные сады,
Растить детей и не познать беды
Как современной мировой идеи.
И пусть она не думает в ночи,
Об этом ли мечтали москвичи,
Когда в обетованный грунт осели…
Короче, я волнуюсь. Столько лет
Я вместе с ней под взрывами ракет.
Волнуюсь я об этой тете Нелли.
