Богданов вскочил, как ужаленный.
– Где он?
– Прямо сейчас спускается на «Университете». Я вот смотрю на него. Проходит турникет…
Богданов замахал рукой Гущину, веля ему следовать за ним, и первым выскочил из кабинета.
– Василич, ты помнишь, что с меня бутылка? Я тебе не бутылку, а ящик поставлю! Но на время забей на все и просто побудь нашими глазами! Говори, что он делает и куда едет!
ОВД располагалось всего лишь в 50 метрах от спуска в метро. Богданов и Гущин рванули к станции что есть мочи, при этом Богданов не выпускал из рук сотовый телефон.
– Где он сейчас? Все еще на «Университете»? Что делает?
Кадык, он же Анатолий Чебачев, не делал, на первый взгляд, ничего. Он просто слонялся по платформе и вертел головой.
Богданов и Гущин перемахнули через турникеты, ткнув в лицо всплывшей из ниоткуда дородной женщине в форме сотрудника метрополитена, и скатились по лестнице на платформу. Им повезло – поезд, следующий по кольцевой к нужной им станции «Парк культуры», как раз прибыл. Богданов и Гущин запрыгнули в вагон в последний момент.
– Василич, не молчи! – молил Богданов, распугивая своим полубезумным видом пассажиров. – Василич?
– Подошел к поезду, – устало ворчал Василич, следя за картинкой на мониторе. – В город собирается. Подходит к дверям… А, нет. Не поехал. Посмотрел на часы. Газетку из пакета достал. И к другой стороне платформы пошел. Странный, скажу тебе, тип.
Когда поезд, промчавшись пару остановок, прибыл на место, Богданов и Гущин рванули к переходу.
– Он уже сел? Сел?
– Говорю же, стоит. Высматривает что-то… Что он там высматривает, интересно? Придурок какой-то. О, поезд пришел. Идет к нему.
Тем временем на станции «Университет» Кадык действительно шел к прибывшему поезду, потому что его внимание привлекла женщина с увесистой полуоткрытой сумкой. Он уверенно шагнул за ней в вагон, а через секунду двери захлопнулись, и голос из динамиков промычал:
– …Следующая станция – «Проспект Вернадского»…
Богданов и Гущин заскочили в ближайший же вагон остановившегося у платформы поезда. Через мгновение он дернулся и, набирая скорость, устремился на юго-запад. Богданов на секунду опустил телефон и бросил Гущину:
– Кадык на своем любимом маршруте. Там же, где и в прошлый раз.
– Он тогда вышел на «Юго-Западной», – вспомнил Гущин. – Может, живет там где-то?
– Хрен его знает. Лишь бы не разминуться… Василич, ты на связи? Переключайся на «Вернадского» и смотри в оба!
Василич так и поступил, ворча в трубку:
– Я уже как спортивный комментатор себя чувствую. А ты знаешь, что я не люблю спортивных комментаторов?
«Проспект Вернадского». Двери вагонов распахнулись, и на платформу посыпали люди. Другие ждали своей очереди, чтобы просочиться внутрь. В этой обычной толчее Василич, щурясь, пытался разглядеть высокого горбоносого мужчину с выдающимся кадыком.
– Он не вышел. Погоди… Нет, нет, точно. Нету его. Едет дальше.
Когда поезд Кадыка тронулся, Богданов и Гущин только прибыли на «Фрунзенскую». Богданов никогда не думал, что его будет раздражать и буквально терзать жуткая медлительность поезда, причем одного, конкретного, поезда. Он матерился сквозь зубы, ожидая, когда двери захлопнутся, а потом матерился, ожидая, когда же, наконец, будет следующая станция.
