Сидя на голубой траве, Лань с улыбкой наблюдала алоэ, растущее в глиняном горшке, имеющем крестообразно расположенные щупальца по аллегории со сторонами света. Доползя до зенита, ущербное солнце остановилось, неуверенно качнулось из стороны в сторону, словно не разобравшись еще в своих намереньях, застыло неподвижно и вдруг, сорвавшись, стремительно понеслось обратно.
– Как прекрасно! – вздохнула Лана.
Алоэ притягивает к себе фиалку, нежно целует и съедает, Лань поднимается, чтоб идти дальше.
– Внимание, дикие, в сторону! – оглянувшись, воскликнул Генеш, увлекая спутника в придорожные заросли.
Затаившись, они переждали медленно тащившийся прочь от Замка отряд: колону всадников на скорпионах, у которых были удалены клешни, а жала теперь служили отважным наездникам пиками, неровными рядами пробрела потрепанная пехота, грузный самопал охранял тыл. Броня зверя раскалилась от внутреннего жара и слегка дымилась. Пока они проходили, шаркая и поднимая пыль, Генеш с Ксором вынуждены были выслушивать бесконечные разглагольствования болтливого куста, о коврике, в который вплетены галактики и на каждую ворсинку нанизаны гирлянды сообщающихся миров. Каждый раз, возвращаясь в свою каморку в жилище знатного господина, слабоумный хромой привратник вытирает ноги о вселенные, вызывая в них катастрофы и пертурбации. В волнении куст раскачивал всеми органами чувств, произраставших на кончиках гибких стеблей.
С несказанным облегчением они покинули временное пристанище и, перейдя вброд хилый ручеек, пошли через рощу.
– Не понимаю, что могло заинтересовать тебя? – сказал Генеш, крутя по сторонам головой. – Пусто и скучно, ни дружеской поддержки, ни материнской опеке, ни ты никому не нужен. Тебе не кажется, что все эта твоя прихоть была большой ошибкой?
– Уже начинает казаться, – слегка разочаровано протянул Ксор. – Но вон, смотри! Кажется, я вижу опушку, а на ней поселение этих, как они себя называют, людей.
Высаженный по периметру кустарник скрывал все подробности жизни и быта селян. Настороженно они подкрались ближе и натолкнулись прямо на сигнальное дерево. К корявому толстому стволу был прибит один из диких штырями, торчавшими у него изо лба и паха. По-видимому, он провисел так довольно давно, ибо сросся с деревом и стал частью общего организма. Зоркие глаза обшаривали подступы к жилищам, а, завидев чужаков, существо разразилось пронзительным воплем.
Из караульной башне высыпало десятка полтора легковооруженных солдат. От неожиданной встречи стороны опешили, таращась друг на дружку, никто не выказывал агрессивных намерений, однако в каждую секунду мог произойти взрыв. Только животное дерево голосило и плевалось, указывая конечностями на нежданных визитеров, пока какой-то воин в коническом шлеме и кольчуге, видимо старшой, ударом тупой стороной копья под дых не заставил того заткнуться.
– Благодарю, – сказал Ксор.
Генеш потихоньку начал пятиться, прикидывая, сколько еще потенциальных врагов может скрываться за оградой.
– Я, конечно, допускаю наличие зачатков разума у этих животных, может даже каких-то там примитивных средств общения, но ты ведь серьезно не собираешься вступать с ними в беседу? Это ведь только животные, высокоорганизованные животные, – прошипел он, косясь на Ксора.
– Однажды я уже общался с одним из них, и он не показался мне уступающим в развитие, скорее наоборот, жаль, что беседа в тот раз была прервана ненавистью.
