– Что? – спросил Антон, отдуваясь и сдувая с глаз волосы.
– А-а-а-а-а! – орал банкир, тараща мелкие глазки и до предела выгибая светлые редкие брови. – Сучьи отродья, засранцы! Больно, вашу мать!!..
– Не обращай внимания, – сказал еле слышно Коквин. И продолжил, бормоча вполголоса, чтобы больной не услышал: – Надо же, до чего могучая штука – жизнь! Сколько её в нём, ты посмотри! Зауважаешь, куда денешься! Другой бы давно коней двинул, а этот нас переживёт!
В шёпоте Коквина Антон и вправду различил неподдельное и восхищенное уважение. Да, в который раз подумал он, здесь целая идеология. Чёрт его знает – может быть, и в самом деле за два дня ей не научишься, придётся привыкнуть, обтереться… Антон всё больше убеждался, что в «УЖАСе» не лгали – во всяком случае, в отношении к жизни, которая явно не была для сотрудников пустым звуком.
– Я вас урою! – хрипел банкир, пока двое с остервенением, из последних сил тянули из-под него простыню. – Ферт… вам… не поможет, не думайте… Я и его урою, не дам ни гроша…
Беллогорский внезапно выдернул свой конец простыни и попятился. Вслед за ним настала очередь Коквина, и паралитик, по инерции перекатившись обратно, вновь занял исходное положение на спине. Он часто дышал, лицо его исказилось.
– Позовите мне дуру! Быстро!.. – просипел банкир.
– Сию секунду, – выдохнул Коквин, поправил причёску и выбежал в коридор к телефону, на сестринский пост.
– Вот же телефон, сотовый! – не подумав, крикнул ему вдогонку Антон.
– Только тронь! – донёсся с кровати змеиный свист.– Вшивыми лапами чужое добро!
Беллогорский огляделся по сторонам, подошёл к банкиру поближе и спросил:
– Которое ухо лучше слышит?
– Это, – ответил тот, морщась от боли.
Антон нагнулся наугад, к левому, и внятно, отчётливо произнёс:
Конец ознакомительного фрагмента.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
