Цертан - страница 6

Марика

Рынок располагался, как и положено, у самого въезда нашей деревеньки. Вдоль проходящего мимо тракта, прямехонько напротив придорожного трактира. Так случилось, что эта самая дорога была единственной, по которой можно проехать как до большого города, так и из него. Путь от нашей деревни до городских врат был ни много ни мало, длинной почти вдвое суток верхом, а уж если в карете и того больше. Так что проезжающие по нему путники, могли не только приобрести необходимые им товары, но и поесть нормальной пищи и отдохнуть при желании. Не каждый путник решиться потратить свое драгоценное время на заезд в деревню. А так и гостям удобно и деревне прибыль. Народу на рынке как всегда было много. Каждый житель таскал сюда все, что можно было продать подороже. Чего тут только не было! Крайний левый ряд рынка занимал животный мир домашней скотины, от мелкой птицы до крупного рогатого. Правда, непонятно зачем путнику в дороге як? Средний ряд содержал в себе все, что только можно было вырастить на грядах. Ну а третий, крайний справа был забит всякой всячиной. Тут можно было найти все что угодно. На первых его латках намертво обосновались портные, разместив ворохом, продаваемые наряды. Далее шли латки с домашней утварью: кастрюльки, горшки, прихваты и т. д. Торгаши этого добра отчего-то были все как один заносчивы и высокомерны. Создавалось впечатление, что они считают свой товар самым что ни наесть необходимым в пути. Как будто без горшка и грабель с кастрюлей, в городские ворота не пустят. За ними располагались латки с разной мелочевкой, в основном ручной работы. Разные безделушки для души, а может и в подарок. Вот к этим-то латкам я и пробивала себе путь сквозь гомонящую толпу покупателей и зазывающие вопли торгашей.

Рой пока вел себя тихо. Видимо еще не пришел в себя от истерического смеха после того как увидел мою личину. Теперь я выглядела как настоящая деревенская жительница. Девица, что называется, кровь с молоком. Довольно широкая во всех местах фигура была упакована в необъятный балахон, что по определению должен был называться платьем. Яркий румянец играл на толстых щеках, делающих и без того маленькие, карие глазки, еще меньше. Пухлые губы вытянутые вперед, вполне заслуживали право называться «утиными». Задорно вздернутый нос был полностью усыпанный россыпью светло коричневых веснушек. Впрочем, веснушки были почти везде, создавая впечатление рыжей кожи. Голову венчала тускло рыжая мочалка по ошибке названная прической. Я, конечно, понимала, что до красотки я не дотягивала, но ничего поделать не могла. В зелье необходимо добавлять добровольно отданную кровь, невинной девы. А результатом являлся образ, именно той девицы, чья кровь была добавлена. Только вот не сильно-то девы эти, кровью своей делятся, а потому достать ее очень сложно. Так что выбирать мне не из чего, что смогла добыть тем и пользуюсь. В таком-то обличии я и появилась в этой деревне. Вот и сейчас с трудом пропихиваю свои габариты между рядами торговых лавок.

– Куда прешь? Глаза разуй, кривоногая! – налетела на меня какая-то тетка лет сорока с корзиной в обнимку.

– Ишь какая! Небось, на дармовых харчах отъелась, так, что простому люду и пройти негде.

Оглядев меня с ног до головы, тетка скривилась и со всей силы ткнула мне локтем под ребра, отодвигая со своего пути. Я охнула и прижалась спиной к прилавку, головой зарывшись в подвешенные веники из трав непонятного назначения. Торговец этого товара что-то запричитал на тему оплаты испорченного товара. Бубня вполголоса ругательства я, в попытке освободить эту копну рыжих и непослушных волос, неловко развернула свои объемные бедра и снесла с прилавка горшок с какой-то клейкой субстанцией. За спиной кто-то разразился довольно неприличными словами. Я таких слов еще не слышала. От удивления мои волосы, наверное, зашевелились и запутались еще больше. Разозлившись от ругани этого проходимца в адрес «неуклюжей, толстой коровы» я со всей силы дернула проклятый веник и так резко развернулась к обидчику, что покачнулась. Взмах руки, в попытке поймать равновесие, и берестяная сетка с курами, что находилась в руках у какого-то прохожего, взмыла вверх. Шмяк и пернатые пленники на воле. Ошалелые от неожиданной свободы эти несостоявшиеся обеды на ножках, принялись голосить и носиться от одного прилавка к другому. Хлопая крыльями и раскидывая перья, они кидались под ноги покупателям, в попытке увернуться от хозяина преследовавшего их. Устояв на ногах, я сфокусировала взгляд перед собой. Молодой мужчина, лет двадцати пяти. Длинные черные волосы, заплетенные в какую-то замысловатую косу, густые красивой формы брови, худое гладко выбритое лицо, высокие скулы, четко очертаные губы, чуть заостренный подбородок. «Приезжий», подумала я, наблюдая, как бледнеет его лицо, открывается рот, а глаза…. ну, вобщем я не знала, что люди умеют так пучить глаза. Моя злость начала утихать. В голове захихикали.