Чаепитие с попугаем - страница 25

К своим четырнадцати годам ещё неопытный Йона стал наливаться мужскими соками, взрослеть и пришёл к пониманию, что былые мальчишеские проказы на людях ещё более неприличны, чем наглое разглядывание, и могут закончиться конфузом. Однажды, в классе этак восьмом, учительница русского языка и литературы Надежда Яковлевна, которая Йону и так не жаловала, заметив во время урока, как он её обглядывает, во всеуслышание насмешливо пристыдила: «Ну, что ты там высматриваешь, Йона? Что нашёл ты там у меня?» Весь класс прыснул со смеху, и Йона почувствовал себя чрезвычайно неловко. Уже знал он из книг, что где, для чего и как. Особо яркое впечатление производили на него эротические сцены, красочно расписанные Шехерезадой в восьми томах «Тысячи и одной ночи», которые Йона, затаив дыхание, прочёл от корки до корки. Пафос и эротика восточных сказок индуцировали воображение и образно создавали в нём сюжеты несмелых желанных фантазий.

Вот и сейчас, во дворе своего дома, Йона похотливо уставился на статную чернобровую пани Ванду. В лёгком вечернем платье, словно Афродита, возродившаяся из пены, стояла она подбоченясь на трёхступеньковом крыльце рядом с окном своей квартиры. Родив двух дочек, в свои чуть более сорока пяти лет, она хорошо сохранилась, выглядела довольно свежо, смотрела мягко, но с достоинством, и твёрдо стояла на сильных стройных ногах. Налитая матово-белая грудь, вздымаясь, казалось, стремилась всей своею тяжестью вывалиться поверх выреза обтягивающего её платья. Пани Ванда, хоть и работала прачкой, сейчас с завитыми цвета воронова крыла волосами, напомаженными губами и подведёнными глазами, видать, куда-то собралась: выглядела весьма warta grzechu89. Она была неимоверно зла сегодня и возмущена безобразным поведением дворовых детей, дразнивших пришедшего с работы её глухонемого мужа, угрюмого дюжего мужика и мастера на все руки Юозаса. Она бранила этих «невоспитанных выродков – psia krew90», грозилась жаловаться их родителям, грудь её от возмущения задышала и забилась в тесном капкане платья, и оттого внешность этой женщины стала ещё соблазнительней.

Дочки пани Ванды и Юозаса (девятнадцатилетняя Беата и семнадцатилетняя Эльжбета), свесившись с подоконника, молча наблюдали за происходящим. Субботний летний день катился к вечеру, соседи возвращались с работы и в преддверии выходного дня готовились каждый к своему досугу. Ещё до того, как на крыльцо выскочила пани Ванда, к Йоне пританцовывая подошёл видный соседский парень, музыкант Зыгмунт, проживавший с мамой и сёстрами в дальнем углу двора. Соседи по двору и коллеги из вокально-инструментального ансамбля, приписанного к заводу «Электросчётчиков» звали его Женей. Увлечённый, дань времени, джазом, он играл там на барабанах и бонгах и сейчас с увлечением и даже форсом рассказывал и напевал Йоне «Истанбул Константинополь» и только что облетевший мир «Сибоней». Но появилась пани Ванда, и все переключили своё внимание, конечно же, на неё. Дочки заинтригованно, с ревнивой улыбкой поглядывали то на свою красавицу-маму, то на парней, недвусмысленно пожиравших её глазами. Женя был на семь лет старше Йоны, у него было много молодых подружек, но и он с чрезвычайным интересом поглядывал на пани Ванду, а ещё больше на дочек, и, поведя глазами, кивнул на них Йоне. Тут на велосипеде подкатил к ним Вовка Бузинов. Он жил этажом ниже Йоны. На десятку старше, он был крутым парнем, членом сборной Литвы по шоссейным гонкам и выезжал на соревнования за границу. Его не заинтересовали ни пани Ванда, ни её дочки. Бузинов спрыгнул с велосипеда, перевёл дыхание и, вынув из рюкзака, стал демонстрировать Жене моднейшие итальянские «коры». Туфли и в самом деле были шикарны: таких ни Йона, ни Женя не видывали. Они с восхищением поглаживали мягкую эластичную кожу крокодилов от «Bruno Magli» и щёлкали пальцами по их упругой бежевой подошве. Тем временем взгляд Йоны провожал пани Ванду, закончившую свою эскападу. Женщина удалилась, дочки исчезли с подоконника. Женя и Бузинов обменивались своими радостными новостями, Йона выслушал их, не встревая в разговор, и все трое разошлись по домам.