– Я знаю любимый. Я так сильно волновалась за тебя.
– Волновалась? Почему? Ведь ты мой Ангел, именно ты хранила меня всё это время и сейчас оберегаешь. Ты у меня такая маленькая, но такая сильная, словно оберег мой.
– Поэтому и волновалась, что теперь не смогу жить без тебя.
– Я тоже не смогу без тебя Золотце моё, – шептал он целуя еле заметный животик.
Поцелуи становились всё жарче опускаясь ниже, лаская её нежные, смуглые и изящные бёдра. Небольшая грудь упруго возвышалась, маня прикоснуться к ней губами. Гавр бережно целовал губы, вновь возвращаясь к груди, балуя крупный сосок своим горячим языком. Снова горячий живот, бархат волос. Он прикасался к её телу как к шедевру, словно боясь разрушить нежное тело, пахнущее полынью и разнотравьем. Нежные прикосновения очень будоражили Злату. Лёжа с закрытыми глазами, она звучала словно арфа, извиваясь от его лёгких прикосновений. Злата старалась предугадать, куда дальше устремятся его сухие и горячие ладони. Вот они уже снова ласкают бёдра, скользят по внутренней их части проникая в тайну. Продолжая ласкать, руки помогают стойкому солдату войти в жаркое тело. Движения то медленные, то вдруг ускоряющиеся до резкого рывка. Кричать нельзя, чтобы ни в коем случае не потревожить эмоциональную Ирис. Злата закрывает рот ладонью и плачет от удовольствия…
Вечером, они совершили импровизированную помолвку, а может быть даже свадьбу. Приглашать никого не стали, даже Ирис, ведь для неё они уже были женаты. В документах дарованными высшими силами стояли печати. Обменявшись кольцами, они словно скрепили свои узы официально. Никто не был виновен в том, что судьба поставила их в такие жёсткие рамки. Время было тревожное, за каждую осечку мог грозить расстрел или каторга. Они как не крути, тоже совершили преступление, хоть и невольно. Из песни слов не выбросишь, пусть это останется на их совести. Тяжесть греха, оставим на усмотрение Господа.
В начале апреля Златка родила двойню. Родила сама, с небольшой подмогой Ирис. Гавриил так сильно волновался, что места в доме не находил. Сначала он носил воду из колодца, грел её, а потом бесцельно ходил вокруг дома, пытаясь отвлечься наступившей весной. Понимавшая его тревогу Злата, насколько это было в её силах старалась не пугать его, поэтому почти не кричала. Вот такие мы женщины. Мужчина же ни в чём себе не отказывает. Вы ведь знаете, как они переживают боль и хвори? Словно на горизонте конец света.
Ирис то и дело задавала Злате вопросы.
– Злата всё хорошо? Справишься?
– Отстань Ирис, не нужно. Мешаешь.
– Повитуха рядом живёт сбегать?
– Нет. Справлюсь, – приказным тоном убеждала девочка.
Мальчика назвали Андрэ, а девочку Ганна. У цыган, рождение близнецов или двойняшек недобрый знак, но Злата была убеждена в другом, такое чудо может случиться только от большой любви и у очень счастливых людей.
По древней цыганской традиции, купать в самый первый раз ребенка должна родная бабушка, а лучше обе бабушки – матери родителей. Так как у Златки с Гавром родни не нашлось, то этот почётный ритуал, они попросили совершить старшую женщину в доме и в семье – Ирис.
Злата надела побольше золотых украшений, так положено у цыганских женщин. Она как истинная цыганка, любила золото и должна была носить его всегда не снимая. Но время было не то, чтоб кичиться зла́том да се́ребром. Тем более, что сейчас Злата для всех была русской женщиной – Марфой Егоровной.
