Говорить-то говорили, подумал Карл, но что с того? Мартынова – интересная фамилия, убийственно знаковая. Карл любил знаки и всегда следовал им. Старуха еще что-то рассказывала, но журналист уже мысленно согласился встретиться с ней, хотя раньше планировал ограничиться разговором по телефону.
– Да, да, конечно, я обязательно подъеду. – Карл быстро достал блокнот и маленький карандаш, который всегда держал под рукой, и записал адрес. – Прекрасно! Буду у вас через полчаса. До свидания.
Отключившись, он снова взглянул на небо, и оно показалось ему не таким уж и грязным. И если птицы, сидевшие на проводах, еще несколько минут назад не вызывали в нем ничего, кроме тоски и раздражения, то теперь они выглядели даже немного милыми.
«Если бы она еще и родственницей того самого Мартынова оказалась, то было бы совсем хорошо», – подумал Карл, но тут же усмехнулся и пожал плечами: надеяться на такое совпадение было глупо. Решив, что прогулка пойдет ему на пользу, он зашагал в сторону спальных районов, где, судя по адресу, обитала тема его будущей статьи.
Здание было обшарпанным снаружи и скрипучим внутри – Дубинин удивился тому, что еще где-то сохранились деревянные лестницы с резными перилами, покрытыми таким бессмысленным количеством слоев краски, что угадать под ними первоначальный узор не представлялось никакой возможности.
Дверной звонок присутствовал, судя по всему, только для вида – он был едва ли не ровесником самого здания. Вежливо постучав костяшками пальцев по деревянной поверхности двери три раза, Карл огляделся и заметил участок перил, свободный от краски, – вероятно, она отвалилась, не выдержав собственного веса. С интересом рассматривая чудесную резьбу, он услышал, как щелкнул замок, обернулся и увидел хозяйку квартиры, предполагаемую родственницу того самого… Ну, вы поняли. Поздоровавшись, журналист закашлялся, чтобы скрыть улыбку, – ему пришло в голову, что Мария Степановна вполне могла лицезреть Лермонтова вживую. Однако, несмотря на поразительно преклонный возраст, обладательница знаменитой фамилии имела гордую осанку и держала себя с достоинством и даже какой-то архаичной высокомерностью, которая, впрочем, шла ей.
– То, что вы сейчас рассматривали, когда-то являлось частью целого калейдоскопа герметической символики…
Карл уловил в надтреснутом голосе как сожаление, так и нотки гордости.
– Вы как-то причастны к его созданию? – еще раз определив возраст хозяйки как «старая, как бивень мамонта», журналист постарался говорить громче.
– Молодой человек, вам совсем не обязательно кричать. Я, может быть, и стара, но не глуха. – Женщина жестом пригласила гостя войти и, пока он разувался, ответила на его вопрос: – Нет, конечно, он появился задолго до того, как я сюда въехала. Возможно, его привезли откуда-то, поскольку мне сложно представить, чтобы кто-нибудь из местных мастеров обладал такими глубокими познаниями в этой науке. Даже я не успела расшифровать все символы, изображенные здесь, а ведь кое-какими знаниями я все же обладаю. Но это уже не имеет смысла. Вы сами видели, в каком плачевном состоянии здесь все находится.
– Как же коммунальные службы? – Дубинин спросил скорее автоматически, поскольку внешний вид квартиры Марии Степановны заинтересовал его гораздо больше каких бы то ни было псевдонаучных знаков.
– А кто это сделал, по-вашему? – хрипло рассмеялась старуха. – Это же вредители чистейшей воды. Правда, на них и обижаться-то бессмысленно, хотя бы потому, что они на самом деле стараются. Вот уж правду говорят: заставь дурака Богу молиться… Прости, Господи.
