Оксану из садика забрала поздно. По дороге домой девочка без умолку рассказывала маме, как она играла в группе с ребятами, за что воспитательница наказала противного Антона, и что они ели на обед. Алла слушала девочку вполуха, размышляя о новом странном факте. Вдруг она услышала, что дочь рассказывает о каком-то дяде, приходившем к ней в детский садик.
– Он был с такой болодой и в челных очках. А потом он высыпал из пачки все жвачки, написал что-то на обелтке и велел пеледать маме записку.
– Какую записку? – навострилась женщина.
– Я не знаю. Воспитательница отоблала записку у меня и сказала, что у чужих дядей никогда не надо ничего блать.
– Он тебе ничего не сказал больше?
– Нет.
– А как ты с ним разговаривала? Он что, заходил в садик?
– Нет. Он подошел с улицы к огладе и позвал меня «Оксана, Оксана!». Я подошла, а он еще сказал: «Девочка моя, пеледай маме записку». Я записку взяла, а потом подошла воспитательница, велела, чтобы он уходил. Он потом ушел. И он был такой… ну, как Дед Молоз, и у него голос был как у папы.
– О господи, это он! – воскликнула Алла, и слезы брызнули из ее глаз.
Странности на этом не закончились. Поздно вечером, когда она уже уложила Оксану спать, ей неожиданно позвонил Плешкунов и попросил, чтобы она вышла на улицу к его машине.
– Так зайдите ко мне, Ростислав Аверьянович, – предложила она бывшему начальнику Максима.
– Алла Викторовна, будет разумней, если вы сами подойдете ко мне. Моя машина стоит через три дома от вашего, напротив аптеки.
– Ну, хорошо, сейчас подойду.
Одеваясь, женщина недоумевала: в чем секрет такой конспиративной встречи с генералом ГРУ?
Плешкунов был сдержан, но встревожен, это Алла почувствовала сразу.
– Какие новости, Ростислав Аверьянович? – спросила Алла, сев в машину.
– Новость одна, Максим исчез, – тихо сообщил Плешкунов.
– Как исчез, куда исчез?!
– Его потеряли, когда перевозили из ИВС в следственный изолятор. Это все, что мне удалось узнать. Подробностей пока никаких.
– Как можно потерять человека, тем более в автозаке с решеткой? Это что, кукла какая-то?
– Алла Викторовна, я действительно ничего не знаю. Из того мизера информации, что у меня есть, я могу строить только туманные версии.
– Какие версии?
– Его могли похитить, он мог сбежать. Его могли куда-то спрятать для своих целей фээсбэшники. На такие штучки они мастера.
– Ну, а вы-то что, ГРУ? Такая мощная структура, и не можете в своей собственной стране защитить своего сотрудника.
– Мы не сидим на месте. Шеф сейчас вентилирует вопрос по Максиму через свои каналы в ФСБ. Мы нашли хорошего адвоката. Я через свои связи выясняю, что там произошло в ИВС, где содержали Максима.
– А в чем вообще обвиняют моего мужа? Какое он мог совершить преступление?
– Ему инкриминируют хищение государственных денег в размере одного миллиона долларов.
– Чушь какая-то. Откуда он мог их похитить?
– Это деньги по девятой статье. Ну, в общем, для оперативных расходов.
– Вы сами-то в это верите? – Алла повернулась к генералу и со злостью посмотрела на него.
– Нет, не верю, – произнес Плешкунов и взглянул женщине прямо в глаза. – Алла Викторовна, если он с вами свяжется, скорее всего по телефону, скажите ему, чтобы он вернулся в следственные органы и не натворил никаких глупостей.
– Каких еще глупостей?
– Я не знаю, что он еще может сделать. Предполагаю, что он самостоятельно хочет доказать свою правоту, но использует при этом неоднозначные методы. А это может обернуться против него.
