- Да так. Нас застигли врасплох, когда мы играли в шарики во дворе, - скромно пожал плечами маркиз. - Ничего особенного.
- А, - скорее разочарованно откликнулся на это Людовик. - А я уж понадеялся на интересные истории.
- Самое интересное было ночью. Мы сидели в большом зале в Тюильри. Королева Генриетта приказала, чтобы для нас развели огонь в камине. Нам принесли целый котёл с горячим вином со специями и графин с лимонадом, сваренным на меду. Вот это было здорово! Я никогда не успевал распробовать его раньше. А ещё нам позволили поджаривать на углях кусочки хлеба с сыром. Ух, вот же вкусно получилось! Ну и у вас тоже вкусно, - Франсуа покосился на Людовика, но того так захватил рассказ о ночных посиделках, что он не обратил внимания на невольное сравнение завтрака, который подали с королевской кухни, с теми лёгкими полуночными закусками, которыми угощали пажей в Тюильри.
- Ну, рассказывайте дальше, Франсуа. Что ещё было? Там ведь так пусто - в том дворце, да? А страшно было в грозу?
- Ветер так страшно завывал в каминной трубе! И на окнах рамы совсем прохудившиеся, так что в щели задувало страх как, - поделился впечатлениями маркиз и быстрым движением взял с тарелки дольку груши.
- Так и что же вы делали? - наводящие вопросы наконец-то возымели своё действие, и Франсуа вдруг хлопнул себя по лбу, будто бы вспомнив что-то важное.
- Да! Мы же почти всю ночь слушали истории.
- Страшные?
- Не все. Но жутко интересные, - не обратив внимания на то, что Людовик сел на постели и отодвинул в сторону от себя столик с остатками завтрака, Франсуа устремил полный задумчивости взгляд на книжный шкаф.
- Так расскажите и мне! - потребовал Людовик.
- Ага. А лучше давайте я прочитаю. Гастон д'Орней соврал. Он сказал, что услышал историю от странствующего торговца в каком-то трактире, что в Сент-Антуанском предместье. А я точно знаю, что он прочитал её в книге. Да, да! У вас на полке стоит такой же томик. Его поднесли в дар королю. Ещё до вас.
В глазах Людовика сверкнули молнии, когда его друг вот так мимоходом упомянул о его отце, которого он почти не помнил. Но сердиться на Франсуа было невозможно. Даже исподволь нанося уколы, он так искренне старался развлечь его, что заслуживал прощения и за грубость посерьёзней, чем эта.
- Так какую же историю вам рассказали? - потянувшись, Людовик вылез из-под одеяла, спустил ноги на пол и наконец-то решил покинуть постель.
Переодеваясь из ночной сорочки в чистое бельё за высокой китайской ширмой из расписного шёлка, он то и дело выглядывал и бросал нетерпеливые взгляды на маркиза.
- Ну, не тяните же! Что за история? - спрашивал он.
- Я сейчас. Только найду её, - отвечал Франсуа, забираясь на складную лесенку, которую приставил к книжному шкафу. - Я помню. Она вот здесь стояла. Это надо же, какое совпадение! И ведь сегодня мне рассказывали о часах. О времени, - говорил он самому себе, даже не обращаясь к Людовику. - И эта история как раз о том же. Если сделать всё, как там сказано, то время можно собрать в кулак. И править им.
- Ну, так рассказывайте же! - Людовик проявил откровенное нетерпение и вышел из-за ширмы, завязывая тесёмки на камзоле, укороченным кроем напоминавшем детскую курточку.
Одевшись без помощи камердинера, он выглядел достаточно неряшливо и почти комично, но звать Бонтана или одного из его помощников Людовик не хотел. Ведь стоит камердинеру явиться в личные покои короля, как слухи о том, что его величеству уже лучше, и он готов выйти в свет или давать аудиенции, разлетятся по дворцу быстрее весенних мух.
