– Ясно, – с шумом опустив правую ногу на пол, полковник повернулся лицом к Ла Рейни и заговорил с ним так, будто они были одни. – Ничего не выйдет. Этот фарс будет раскрыт на первом же заседании суда, и тогда последствия будут крайне печальными. Скандал будет неизбежен. В лучшем случае этого малого отправят без дальнейших разбирательств на каторгу. В худшем – им займутся всерьёз и тогда уже допросы будут проведены в присутствии судей и присяжных. И, – он повернулся к мальчику. – И при содействии палача.
– Нет, – это прозвучало так невнятно, что Франсуа-Анри даже вскинул голову, чтобы посмотреть ему в глаза. – Нет, не надо палача, сударь, – повторил Матье уже громче, с трудом проглотив тяжёлый ком, подкативший к горлу.
– Вы готовы отвечать на мои вопросы? – всё также сурово спросил Франсуа-Анри, не выказывая ни малейшего признака расположения к нему.
– Да.
– Я не слышу, – не повышая голоса, повторил маркиз. – Что?
– Да, сударь! Я готов.
– Итак?
– Меня схватили, когда я пытался продать драгоценности одному приятелю моего покойного брата. На набережной. Мне обещали место на барже, которая отправлялась вниз по Сене. Я хотел сбежать.
– Так. А почему хотели сбежать?
– Мой брат, – мальчик сглотнул, и по его лицу скатился ручеек слёз. – Его… Убили! Я остался один.
– Вот так и скажешь, – внезапно Ла Рейни вмешался в допрос и, бросив быстрый взгляд на полковника, заговорил:
– Перед судьями ни слова не говори про Слепого Тэо! Ни единого слова, понял? И про шайку «уличных воробушков» тоже помалкивай.
Мальчик кивнул и посмотрел на дю Плесси-Бельера. Тот кивком дал знак, что согласен.
– И вот меня арестовали. Драгоценности украли люди, которые наняли моего брата. Он помогал им проникнуть в Лувр.
– А почему драгоценности оказались у вас? Вы с братом их хранили во дворце? – спросил дю Плесси-Бельер, и мальчишка тяжело вздохнул.
– Да. Мы хранили их в комнате в Лувре. Но потом брат вынес их из дворца и оставил у мадам Парадьен. Мы снимали у неё комнату на чердаке. Но так было не всегда, сударь! Мы не воры! Те люди забирали всю добычу сразу же, а брату платили монетой. Но во время последней кражи всё пошло не так. Те люди сбежали, оставив все драгоценности брату.
– Они приходили за ними?
– Нет. Они как в омут канули! Я не слышал от них ничего. А потом, когда брата убили, я и решил, что это их рук дело и мне нужно бежать.
Выслушав это признание, Франсуа-Анри размышлял над тем, что могло связывать эти кажущиеся совершенно разными дела. Зачем грабителям нападать на своего подельника, но при этом не забрать все хранившиеся у него драгоценности?
– Это не они, – тихо прошептал мальчик и посмотрел в лицо маркиза, ожидая, когда тот снова обратит на него внимание.
– Что вы сказали? – переспросил тот.
– Это не они хотели его убить. Теперь-то я знаю. Потому что тогда они пришли бы и за мной. Они знали про чердак над лавкой мадам Парадьен.
– Ага, – согласился Франсуа-Анри – эти пояснения совпадали с его собственными догадками.
– Это другой человек был. Я его никогда не видел. Но брат рассказывал, что ему заплатили столько, что нам хватило бы на ферму и сверх того ещё. Задаток был знатный.
– Вот как? А за что такая щедрость? – спросил маркиз.
Он тут же отметил, как Ла Рейни оживился, выпрямившись на стуле, и подался вперёд. По заинтересованному выражению его лица было видно, что разговор перешёл к самому важному для него вопросу.
