– Ну и что? – удивилась я. – Это означает только, что моему мужу общаться с рядовыми сотрудниками было без надобности.
– Да, конечно, – улыбнулся Денис Сергеевич. – А где до этого работал ваш муж?
– Почему вас так интересует работа моего мужа? – спросила я.
– Как вам сказать… у меня возникли кое-какие сомнения…
– А ваше начальство в курсе ваших сомнений? – глядя ему в глаза, снова спросила я и сама же ответила: – Думаю, нет. Иначе я вряд ли бы получила разрешение на кремацию.
– Кстати, а почему кремация?
– Обратитесь к моему адвокату, он вам объяснит… Денис Сергеевич, вы молоды, работаете недавно, и у вас, судя по всему… как бы это выразиться… присутствует нечто вроде охотничьего азарта. Вам что-то показалось подозрительным, и вы решили немного покопаться в нашей жизни. Я не против, только прошу не забывать: я только что похоронила мужа, и праздное любопытство мне переносить трудно. – В этот момент зазвонил телефон. – Извините, – бросила я и сняла трубку.
– Здравствуйте. – Голос был низким, с характерной начальственной интонацией. – Я хотел бы поговорить с Глебом Сергеевичем.
– А кто его спрашивает? – нахмурилась я. Денис, сидя за столом, прислушивался, не скрывая своего интереса.
– Это его старый друг. Так я могу с ним поговорить?
– Нет.
– Нет? Его нет дома? А когда он будет?
– Глеб погиб. Несколько дней назад.
На том конце провода немедленно повесили трубку. Я взглянула на определитель номера, звонили из Москвы.
Я закусила губу, таращась в пространство, на какое-то время совершенно забыв о Денисе. Он продолжал сидеть за столом, наблюдая за мной.
– Извините, – сказала я, – у меня много дел.
– Я ухожу, – с готовностью кивнул он, поднялся и направился к двери.
Проводив его, я вернулась в кухню и замерла возле окна. Телефонный звонок не шел у меня из головы. Что это за старый друг? Не помню, чтобы за одиннадцать месяцев, прожитых вместе, Глебу кто-нибудь звонил, если не считать общих знакомых. Сообщение о гибели Глеба произвело на звонившего впечатление. Тип этот находится в Москве. Что ж, самое время и мне туда наведаться.
Я прошла в спальню, прихватив «Полароид», и сфотографировала портрет Глеба, а через несколько минут уже была в своей машине. Сворачивая на проспект, в зеркало увидела темные «Жигули» двенадцатой модели, ненавязчиво пристроившиеся следом. Я свернула на светофоре – и «Жигули» тоже, притормозила возле цирка – и они замерли неподалеку. Я чертыхнулась и собралась звонить Федору, но тут «Жигули» на скорости пронеслись мимо и скрылись за поворотом.
Я немного выждала, а затем продолжила путь. Сколько я ни пялила глаза в зеркало заднего вида, но ничего подозрительного обнаружить не смогла. Понемногу успокоившись, я достала атлас Москвы. Глеб был прописан на улице Красносельской, пришлось потратить немало времени, чтоб отыскать ее. Однако сам факт ее существования придал мне уверенности, я бы не удивилась, если б вдруг оказалось, что улицы с таким названием в Москве не существует.
Через четыре часа, поплутав немного в хитросплетении переулков, я выбралась на Красносельскую. Нужный мне дом был стандартной пятиэтажной «хрущевкой» – возле подъезда скамейка, в настоящий момент пустующая, чуть в стороне детская площадка, трое детишек под бдительным оком женщины лет пятидесяти увлеченно носились друг за другом.
Я вошла в подъезд, достала из сумки ключ, не спеша поднялась на пятый этаж. Не знаю, чего я ожидала, но на пороге квартиры малость замешкалась. Дверь открылась легко, я вошла в крохотную прихожую и, почему-то передвигаясь на цыпочках, заглянула в комнаты. Слой пыли указывал на то, что здесь довольно давно никто не появлялся. Я вернулась в прихожую, заперла дверь на цепочку и приступила к осмотру.
