– Угу, – мрачно кивнул юноша. – Порции тех, кого ты убила.
– Андрей и Руслан – не моих рук дело. Плюс сбежавший сеятель – вот уже три порции получается. А я прошу всего одну.
– И с какой стати, скажи на милость, мы должны ее тебе дать? В благодарность за все то, что ты натворила?
– А гуманистический мотив не катит?
– Ты не человек. При чем тут гуманизм? – процедил он, едва сдерживаясь.
– Зато вы, вроде как, люди. И потом, я слышала, объявлена амнистия, нет?
– Амнистия – тоже для людей, – буркнул Олег, решив пока не зацикливаться на вопросе, где и как запертая в боксе Чужая могла прослышать о принятых ими решениях. – Тебя она никаким боком не касается!
– Хотя как раз должна бы! Все, что я, как ты выразился, «натворила» – было до окукливания, – кивнула Чужая на ошметки кокона на полу. – Жнеца двенадцатой касты, который убил твоих друзей, больше нет.
– А кто есть? – «на автомате» спросил Светлов.
– Признаться, я сама уже плохо понимаю. На первый взгляд все как будто в порядке, но я чувствую, что что-то не так. С каждой минутой – все отчетливее. Похоже, мою миссию сочли проваленной, а меня – недостойной состоять в страте. Я больше не жнец, – она осеклась, внезапно изменившись в лице. – Вот черт! Стоило произнести это вслух… – теперь «Диля» в самом деле выглядела ошарашенной. Впрочем, чего стоит внешний вид существа, вроде нее?!
– Ну, и кто ты у нас теперь? – постаравшись вложить в вопрос весь доступный ему сарказм, поинтересовался Олег. – Был жнец – стал на дуде игрец?
– По ходу, изгой, – пробормотала Чужая. – Трутень. Вот попала!.. – выпустив из правой руки ворот Олеговой куртки, «Диля» с силой стукнула себя кулачком по голой коленке.
– Трутень – это плохо? – с нарочитой усмешкой осведомился Светлов.
– Трутень – это… Это постыдно.
– Ну так покрасней для приличия, что ли!
– Да тут красней, не красней…
– Даже если ты говоришь правду, это ничего не меняет, – заявил юноша, не дождавшись новых разъяснений. – С кастами и стратами своими сама разбирайся, а ответственности за убийства это с тебя не снимает.
– Но даже убийц не принято понапрасну морить голодом, – заметила Чужая, заметно подрастерявшая былой задор.
– Назови хоть одну причину, почему мы должны поступить иначе! Милосердие не предлагать – ты его не заслуживаешь!
– От мертвой или впавшей в оцепенение от меня мало пользы. Живая я могла бы вам пригодиться!
– Нам не нужна убийца! – вырвалось у Олега. «Своих хватает…» – промелькнула в его голове шальная мысль.
– Как знать – на планете вы не одни! А люди, как я успела убедиться, – существа конфликтные… Впрочем, я не только в убийцы гожусь. Особенно теперь…
– Теперь?
– Если я трутень… – при этом слове Чужую аж передернуло. – Если я трутень, – упрямо повторила она, – многие психологические блоки со временем снимутся.
Может быть, я даже смогу менять личину по своему усмотрению…
– А сейчас как меняешь? По указанию свыше?
– Сейчас у меня может быть только одна личина – эта. У трутня – сколько угодно. Причем, не только человеческие. Представь, вам понадобился шпион. Ну, разведчик. Не лучшей ли кандидатурой будет тот, кто и лесным зверем может обернуться, и гадом ползучим, и прямо в образе врага явиться в его логово?
– Нам не нужен шпион, – брезгливо поморщился Олег. – А и был бы нужен, по любому, ты – последняя, кому бы мы доверились.
– Я могла бы принести вам присягу, – вскинула голову Чужая. – Как своей новой страте. Присяга нерушима, не верите – спросите у Коры. Она же еще с вами, Кора?
