Чаша Одина - страница 37

Тролли, находившиеся сейчас в зале, ходили и разговаривали крайне осторожно, чтобы не потревожить дум нового короля. Этот человек, развалившийся на почетном сиденье, внушал троллям истинный ужас, и они боялись даже повысить голос, чтобы не попасть под его горячую руку. Один только Нагли не отходил от Сумарлиди ни на шаг, и исландец привык к его постоянному присутствию у себя за спиной, словно тролль стал его второй тенью.

Вспомнив о Нагли, Сумарлиди шевельнулся, и его глаза приняли осмысленное выражение.

– Есть какие-нибудь новости от лазутчиков? – не поворачивая головы, спросил он.

– Пока никаких, – склонившись над его плечом, тут же отозвался Нагли. Сумарлиди недовольно поморщился. Ещё накануне он послал часть троллей на поиски его кровного врага, убившего Рагнавальда, и хотя умом исландец понимал, что результатов ждать рано, его сердце сгорало от нетерпения. Словно подслушав его мысли, Нагли вкрадчиво продолжил:

– Однако поиски можно ускорить, если Ваше величество соизволит…

– Соизволит что? – поторопил умолкшего вдруг на полуслове тролля Сумарлиди, едва сдерживаясь, чтобы не вскочить и не вытрясти ответ силой. Нагли смущённо потупился.

– Обратиться к Мотсогниру, королю чёрных альвов. В Мидгарде нет спакона48 искуснее его, и с помощью своей магии он наверняка отыщет этого норвежца быстрее всех троллей, вместе взятых.

– Магии? – с невольной дрожью в голосе повторил Сумарлиди, воспитанный в страхе перед этой недоступной простым смертным мощью. Однако жажда мести была у него сильнее любого страха, и, мгновенно взяв себя в руки, исландец решительно кивнул. Резко извернувшись, он до боли сжал руку Нагли и горячо прошептал:

– Ты отведёшь меня к нему?

– Как будет угодно, владыка, – покорно склонился в поклоне тролль, но под его полуопущенными веками полыхнул злорадный огонек, не замеченный Сумарлиди.

***

Резкий ветер, кинжально пронзающий одежду путников, срывался с перевала и со свирепым воем уносился в долину. Мелкие острые крупинки снега, швыряемые ветром прямо в лицо, нещадно секли кожу и ослепляли, выжимая из глаз слёзы, мгновенно замерзающие на веках. Они стояли на голой вершине скалы, а вокруг них простирались угрюмые кряжи, чёрные глубокие ущелья, серый лед и сверкающий в лучах закатного солнца снег.

– Пришли, – спокойно сказал Форсети, с непонятной гордостью оглядываясь вокруг.

– Пришли… – повторил чуть слышно Гейр, с трудом приоткрыв один глаз и тут же закрывший его снова. – Вопрос только – куда?

– А ты уже забыл всё, что я тебе говорил? – недовольно буркнул Форсети. – Мы – в Льесальвхейме, стране светлых альвов.

– Это – Льесальвхейм? – даже не пытаясь скрыть своего разочарования, скривился от очередного удара ветра Ингард.

– Ты не так смотришь, – улыбнулся Форсети. Его сухая, иссечённая морщинами ладонь легла на глаза норвежца, а когда старик убрал её, Гейр пошатнулся от рухнувшего на него великолепия. С него словно сняли мешковину, через которую он всё это время взирал на мир, и теперь Ингард жадно ловил краски и образы, доселе ему неведомые.

Всё вокруг преобразилось, словно умывшись из источника, бьющего в корнях мирового ясеня Иггдрассиль. С окружающих просторов слетела мрачность и серость, и они засверкали первозданными цветами, чьи жалкие отблески можно найти в радуге. Горы омылись чистейшей синью и теперь сияли, как огромнейшие бриллианты. Ущелья лучились изумрудом, а на их дне Гейр мог различить ленточки рек, отдающие ярчайшей бирюзой. А прямо перед застывшим в изумлении норвежцем, сияя золотом, возносило к чистому и глубокому небу свои стены и купола самое прекрасное сооружение, когда-либо виденное Ингардом в этом мире – чертог Синдри, дворец короля Льесальвхейма!..