– Ты сошла с ума, – холодно глядя на жену, отчеканил Рагнавальд и, повернувшись к ней спиной, решительно вышел прочь из скали. Вдохнув полной грудью холодный утренний воздух, чтобы успокоиться, он повернулся к притихшим при его появлении хирдманам и решительно скомандовал:
– Отправляемся!
Восторженный рёв был ему ответом, и, слушая его, Рагнавальд ощутил, как затихает буря в его душе, рождённая разговором с женой. Однако уже через секунду он вновь напрягся, увидев направлявшегося в его сторону юношу, чьё лицо было мрачнее грозовой тучи, и понял, что не все его волнения позади.
– Сумарлиди… – почти простонал викинг, опуская руки.
– Отец! – коротко кивнул юноша, приблизившись, и его глаза холодно блеснули от клокотавшей в них ярости – и разочарования. – Ты же обещал взять меня с собой в очередной викинг, а теперь оставляешь дома, как какого-нибудь маменькиного сынка, никогда не державшего в руках меча!
– Но это не очередной викинг, – мягко произнёс Рагнавальд, увещевая. – Здесь не будет добычи, а только кровь и смерть. А ты ещё не готов к настоящему сражению, чтобы бросаться очертя голову в самое пекло.
– Но, если я не брошусь сейчас, то никогда не буду к нему готов, – горячо возразил Сумарлиди, сложив ладони перед грудью. И, глядя в его глаза, полные мольбы и надежды, Рагнавальд почти сдался, когда вдруг вспомнил слова Вигдис: «Из этого похода ты уже не вернёшься», и это подействовало на него, как ледяные воды Тронхеймсфьорда на горького пьяницу.
– Нет, – решительно тряхнув головой, отрезал он. – Я не хочу рисковать будущим нашего рода, ведь, если со мной что-то случится, его продолжателем останешься только ты. К тому же кто-то должен присматривать за хозяйством, пока меня не будет, а на твою мать у меня надежды мало.
Хлопнув понурившегося сына по плечу, Рагнавальд широким шагом двинулся догонять свою дружину, успевшую покрыть половину расстояния до пристани. Уже в воротах поместья он на секунду задержался, и, обернувшись, крикнул:
– Не переживай, сынок! На твой век сражений ещё хватит!
И, взмахнув на прощание рукой, скрылся из глаз, оставив раздосадованного Сумарлиди один-на-один с его горем, столь свойственным всем юнцам.
* * *
Утром Гейра разбудил поток ледяной воды, обрушившийся ему на голову без малейшего предупреждения. Прорычав проклятие, он открыл глаза, но тут же зажмурился от слепящих лучей солнца, вскарабкавшегося уже достаточно высоко. Повернувшись на бок, Ингард повторил попытку, на этот раз гораздо удачнее. Над ним стоял, скаля свои белоснежные зубы в довольной усмешке, Мард с влажным шлемом в руках. Тщательно примерившись, Гейр отвесил ему мощный пинок и сел. Потирая ушибленное место, Мард осторожно подошел поближе.
– За что?
Ингард тряхнул тяжелой с похмелья головой и смерил его сумрачным взглядом с ног до головы. Вид у Марда был обиженный и недоумённый одновременно, и Гейр, не выдержав, рассмеялся. Через некоторое время к нему присоединился и скальд, не умевший долго сердиться на кого бы то ни было, особенно – на своего названного брата.
Утирая выступившие слезы, Гейр поднялся на ноги и, положив руку на плечо Марда, проникновенно сказал:
– Ты замечательный скальд, дружище. Но вот шуточки у тебя…
Ингард покачал головой. Мард виновато потупился, и его глаза наполнились готовыми вот-вот пролиться слезами раскаяния.
– Ладно! – сжалился над ним Гейр, любивший скальда не меньше, чем тот любил его самого. – На первый раз я тебя прощаю. А теперь давай-ка наперегонки до острова и обратно. Ну, готов?
