Чаша Ваала - страница 6

Вскоре теплое и ароматное дыхание оазиса уступило холодному ветру с другой стороны гор, с быстро остывающих песков пустыни. О’Брайен плотней закутался в свой бедуинский плащ и лег на сидение, чтобы сохранить тепло.

Впервые со времени самума он подумал о человеческой стороне этого необычного послания, которое привело его в этот забытый сад прошлого. Какая она, эта Истара, называющая себя «богиней-жрицей»? И Тигра, другая жрица, от которой Истара просила у Ваала помощи? Две женщины, обе дочери народа, который, вне всяких сомнений, более двух тысяч лет отрезан от всего остального мира.

Длинная процессия образов прошла в его сознании – портреты мужчин и женщин, выгравированные на стенах разрушенного дворца в пустыне. Некоторые привлекательны, другие просто ужасны, но О’Брайен знал, что арабские женщины бывают очень красивы. И, естественно, представлял себе богиню-жрицу Истару как величественную и соблазнительно очаровательную восточную красавицу. Имя «Тигра» намекало на тигрицу, и он представлял ее себе отвратительной и жестокой. А их народ, обитателей оазиса, он рисовал себе похожими на племена с прибрежных холмов, только еще поклоняющиеся Ваалу и другим богам древней Аравии.

Но даже эти фантазии и удивительные возможности, которые может принести следующий день, не смогли преодолеть напряжение и усталость последних двадцати четырех часов. Полночь застала искателя приключений спящим крепким сном, в котором он мог стать легкой добычей любого хищника снизу. Но в эту ночь никакой зверь не поднимался в поисках добычи на безжизненную вершину.

Незадолго до ложного рассвета его сон потревожил влажный холод тумана. О’Брайен сел, дрожа от влажного холодного тумана, который черным покровом накрыл небо, пустыню и горы. При свете фонарика летчик поел и подготовился к старту. Серость туманного ложного рассвета предупредила, что пора отвязывать якорную цепь. Потом тьма снова превратила туман в сплошной непроницаемый полог.

Наконец нетерпеливый путешественник увидел проблески истинного рассвета на востоке. Свет быстро усиливался, став вначале ярко-розовым, а потом пламенно-алым. Однако как ни хотелось Ларри О’Брайену побыстрей взлететь, он сидел, положив руки на приборы контроля. Хотя пылающие лучи уже окрасили мрамор вершин в розовый цвет, склоны гор и долина внизу еще лежат под покровом шерстяного одеяла влажного тумана.

Когда прямые солнечные лучи коснулись вершин, туман начал рассеиваться и катиться по склонам. Первые порывы ветра качнули самолет. О’Брайен включил двигатель. Самолет пробежал по ровному уступу и полетел вниз, как гигантский кондор. Бесстрашный авиатор выровнял самолет, прерывая падение. Он едва успел перевалить через противоположную сторону узкой долины и, предупрежденный такой близкой опасностью, поднялся выше в освещенный солнцем воздух, поджидая, пока туман рассеется. Когда солнце поднялось выше на далеком восточном горизонте, его лучи устремились вниз, в обширное углубление, или чашу, между окружающими горами, которые отрезают пустыню. Туман быстро поднялся и рассеялся, и стала видна земля под ним.

О’Брайен увидел полосу дикой неровной местности с крутыми безжизненными хребтами, вершинами и узкими долинами, некоторыми сухими и коричневыми, другими зелеными. Он спустился ниже к одной из зеленых долин. Вскоре снижение привело его к группе белых животных; пролетая, он понял, что это ориксы, или белые антилопы. По дну долины посреди густых зарослей деревьев и кустов, покрывавших все дно долины, вился узкий ручей.