Но юность снисходительна к слабостям других; Зина решила, что господин Кукушев ничем, в сущности, не был пред нею виноват. Тем более, тут уже наготове стоял Лео, с коим танцевать она не хотела категорически – зыркнув глазами на своего кузена, она протянула Кукушеву руку.
– Каким образом вы тут? – спросила Зина, выделывая мазурочные па.
– Я здесь только ради вас, – пылко отвечал Кукушев, и добавил низким страстным голосом, – моя дорогая, моя драгоценная!
– Простите, не поняла, – изумилась Зиночка.
– Но как же… вы же сами сказали тогда моей супруге – простите, я слышал ваш разговор! Вы сказали ей, что любите меня, и что я должен был думать?
– Вы слышали этот разговор? – не поверила своим ушам Зиночка. – А вмешаться и отстоять мою честь вы не подумали?
– Да что вы, мою супругу не знаете, – резонно возразил Кукушев, – она бы все равно не поверила. А после того, что вы сказали, что меня любите, я был в таких чувствах… уж и не знал, что и думать.
– А может, я ей это сказала просто назло, чтобы ей отомстить за увольнение?
– Подумал сначала, конечно – но потом, когда получил от вас письмо…
– Письмо?! – изумилась Зиночка.
– Ну да… Письмо, от вас. Такое, полное страсти, я тронут…
– Но я не писала никакого письма!
– Вы шутите… Письмо пришло от вас, откуда бы я иначе узнал ваш адрес?
– Ничего не понимаю… Но я не писала, клянусь…
– Но как же… Поверьте, я храню его как драгоценность!
– Но я не…
– Я так проникся каждой строчкой!
– Вы мне его покажете по окончании танца!
– Но у меня его с собой нет.
– Ах, нет? Может, его и вовсе нет?
– Еще как есть. Не отпирайтесь, душенька – «Вы мне писали», как сказал Онегин…
– Нет, но я… я хочу его видеть!
– Если вы мне позволите, я навещу вас вечерком и предъявлю его; и тогда… Вы где проживаете?
– У господина Протасова… Сергея Дмитриевича.
– Что вы говорите?! У него тут дача? Сегодня вечер совпадений.
– Вы ему знакомы?!
– Помилуйте, в одной гимназии учились… мир тесен!
– Отлично. А раз уж танец кончился – проводите меня к нему, вот он, там стоит – я ему обещала вальс.
Кукушев оглягнулся, а затем подвел Зиночку к Протасову, стоящему рядом с Мими и Лео.
– Добрый вечер, старина! Мир тесен! Представь себе: встретил вот свою знакомую, она в нашем доме гувернанткой служила… А Зинаида Артемьевна мне и говорит, что остановилась на твоей даче, дружище! Ха!
Весь вечер Митя смотрел на то, как Зина купается в мужском внимании. Успех так ободрил Зиночку, что она – румяная, с блестящими глазами – была чудо как хороша. К концу вечера Митя уверился, что Зина нравится не только ему, но и многим прочим тоже; это сильно возвысило Зиночку в его глазах.
Надобно заметить, Митя принадлежал к числу тех молодых людей, которому непременно надо было смотреть на девушку сквозь призму одобрения или неодобрения ее общественностью. Сама по себе Зиночка, милая и простая, не могла бы стать предметом его серьезного мужского интереса. Зиночка, окруженная флером всеобщего восхищения – это другое дело.
По возвращении домой он решился.
И, пригласив Зину пройтись по вечернему саду, он завел ее в беседку для серьезного разговора.
– Вы, наверное, уже поняли, как обстоят дела, – начал он глухим от волнения голосом.
Зина изобразила на лице искреннее удивление.
– Признаться, я не совсем понимаю, о чем вы, – пролепетала она, – но продолжайте, прошу вас.
– Я… короче… вы не могли не заметить, что я к вам неравнодушен, – промямлил Митя.
