Вельзевул лежал перед ней в своем истинном обличии, укрытый только черными грязными перьями, по которым изредка проползали жуки, тяжело дышащий, будто бы умирающий, он лежал покорно, глупо и мерзко. Из его ушей медленно росли подобия крыльев, трепещущие от измученных стонов. Лили выдалась возможность рассмотреть его, но у нее не было сил, не было желания. Она хотела только закрыть глаза и уснуть, смирившись с поражением. Их лбы почти соприкасались, руки обвивали друг друга, напоминая, что если бы не было такого сильного раздражения, не было бы и безмятежного спокойствия, шепча, что зависть напрямую зависит от гордости, возмущение – от предвкушения блаженства. Этот мир переплетает симпатию и страсть с встревоженной яростью. И если Лили знала это, Вельзевул знал больше. Гораздо больше. И чувствовал больше, чем какой-то там обманутый самоуверенностью человек.
Они открыли глаза, выбившиеся из сил и понимания целей, зависимые от отдыха. Глаза Вельзевула были красными, кровавыми, и в них не было… ничего, кроме крови. Они словно состояли из той жидкости, что наполняет человеческие тела, и под его веками точно была другая атмосфера: густая жижа, ограниченная черными краями круга радужки, переливалась, варилась, кипела голубой рекой, словно вот-вот готовая вытечь наружу, и… Лили выдохнула все мысли прочь.
– Вы… меня обманули, – басистый голос всесильного дьявола прозвучал скрипящей виолончелью, и он закашлял, роняя на пол драгоценную кровь.
– А вы ранены… – удивленная, что у нее были силы на три слова, Лили попыталась встать, воспользовавшись этой внезапной «силой», но ее ожидало разве что разочарование, связанное с болезненным падением.
– Я убью всех, кто мне непокорен, – окровавленные зубы Вельзевула напоминали о том, что перед ней лежит чудовище. – Вы думаете, что смогли одолеть меня? Ваши эмоции как у маленькой мыши… Гордость поглотит вас, и мы встретимся в моем аду. Серафимская подачка вселяет в вас глупость, вы должны отречься, пока не поздно, от преданности обманщицам.
– Я не верю в ад… – Лили закрыла глаза. – И не верю в обманы.
– Твоя вера не интересует меня, – шипел Вельзевул. Его голос резко сорвался на измученный кашель, он, издавая клокочущие звуки, с преградой сплюнул комок голубоватой крови. Массивные рога словно заискрились на долю секунды, отражая отвращение. – Твоя жизнь не будит во мне любознательности, меня нервирует только то, что ты мешаешься. Твое время отцвести пришло, одуванчик, так выбирай между смертью от рук дитя или возможностью переродиться с весной.
* * *
– Там происходит что-то очень ужасное! – кричал Сеймур. Ему не нужно было бежать, он лишь парил, тревожно поглядывая назад. И… так сложно и трудно было понять, что чувствовать. Казалось, вся природа резко замерла в ожидании.
– Выпусти меня! Идиоты! Отпустите меня! – кричала Мальвина так истошно, что резало уши. – Вы не понимаете, что делаете! Отпустите меня! Пожалуйста, выслушайте!
– Ты достаточно напортачила, – Лютер бежал, спотыкаясь, но не падая, и взгляд его был направлен только вперед, пока ранее заплетенные волосы теперь свободно трепетали. – Выброси ты эту дрянь. Вельзевул убьет тебя!
– Он не сможет меня убить, если вы выслушаете меня! – кричала девочка в ответ. – Но вам плевать, да?! Самоуверенные ублюдки! Тупые мужики, считающие, что можете решать за других! Ни черта вы не спасаете! – Мальвина то плакала, то кусалась. Но Лютер действительно был… «умнее» в рамках собственного представления мира.
