Часть 1. В поисках разумности - страница 2

– Как же так? – удивился Валентин, – Манёвр – главное оружие истребителя, а Рычагов-то, того, разоблачен как враг народа.

– Ты внимательнее слушай. Рычагов это говорил, когда ещё не был врагом народа. А опыт у него по Испании – огромный, он там в этих собачьих свалках по уши накрутился. Мы с ним там рядом были. Он просто так говорить не стал бы. Твой козырь – скорость и огневая мощь. У тебя ЛаГГ тяжеловат для манёвра, но зато хорошо разгоняется, плоскости фанерные, перкаль не тормозит. Вот и используй это. Держись повыше, смотри подальше. Стрельнул – отходи, в оборонительный круг не вставай, это уже устарело, собьют.

– А как же штурмовики сопровождать?

– А как хочешь. Хочешь – змейкой ходи, хочешь – высоту набирай.

Полученный совет полностью перевернул представления Валентина о воздушном бое. Лежа на спине в небольшой хатке шахтерского посёлка, он разглядывал нарисованную на потолке карту местности с характерными ориентирами[3] и прокручивал в уме варианты боёв. Если раньше он придумывал различные манёвры и увёртки, то теперь он начал рассчитывать количество потерянной на том или ином манёвре энергии. Вскоре представилась и возможность проверить теорию на практике. Интенсивность полётов немецких ВВС в январе – феврале почему-то снизилась, но отдельные бомбардировщики и пикировщики всё-таки появлялись над передним краем. Валентин старался летать как можно больше, впрочем, таковыми были и все лётчики его полка. Полёты начинались ранним утром. Механики снимали с моторов толстые тёплые чехлы, отсоединяли аэродромные подогреватели, которые им приходилось топить всю ночь, и начиналась боевая работа.

Валентин не представлял, когда механики спали: днём они готовили к вылету и чинили самолёты, ночью гоняли подогреватели. Механики в ответ на этот вопрос смеялись и говорили, что спят в непогоду. Уважение летчиков к механикам и наземному составу было огромным.

Однако, боевой счёт не рос. Однажды Валентин целых пять раз крутился вокруг одной «Штуки»[4], истратил весь боезапас, но «Штука», как заколдованная, продолжала лететь вперёд, ещё и огрызалась пулемётом стрелка. Пришлось опять засесть за учебники.

Валентин Соколов закончил школу в 1939 году и сразу был направлен по комсомольской путёвке в лётную школу. Поступление далось легко, помогло то, что он учился в аэроклубе, а ещё раньше посещал авиамодельный кружок. Борисоглебская авиашкола уже перешла на режим военного времени – вместо положенных четырёх лет учили только два года. Однако, пилотажная подготовка была весьма неплохой – выпускники авиашколы уверенно пилотировали уже устаревший, но тем не менее вполне настоящий истребитель И-5. Выпускался Валентин младшим лейтенантом – а звание младшего лейтенанта давали только тем, у кого не было ни одной тройки. После выпуска Валентину не повезло – вместо фронта он, как отличник в пилотировании и бывший пилот аэроклуба, был направлен в Рустави, в лётную школу инструктором. Но только какой из него инструктор? Он сам прекрасно осознавал, что в 19 лет слишком молод, чтобы быть инструктором, и к тому же хотелось бить фашистов. По этой причине он забрасывал начальство рапортами с просьбой отправить его на фронт. Некоторое утешение было лишь в том, что в Рустави он смог освоить новый на тот момент самолёт – ЛаГГ-3, которые выпускал Тбилисский авиазавод.

В декабре 1941 года ему наконец нашлась замена – в инструкторы был назначен один из выздоравливающих лётчиков – фронтовиков, а Валентин попал в 164-ый истребительный полк. С начала войны полк был разгромлен, по сути дела, уже три раза, и несколько раз выводился на переформирование. Молодые лётчики, перегонявшие вместе с Соколовым самолёты для полка из Тбилиси, ворчали и называли самолёты ЛаГГ-3 «лакированным гарантированным гробом». Говорили, что он тяжелее и медленнее «мессершмита». Однако, по прибытии на место замполиту удалось воодушевить молодежь.