Ни беременность, ни последствия аварии мне активной физической нагрузки не позволяют. Я даже на пилатес ходила аккуратный. На индивидуальные занятия, подобранные специально под меня.
Но сейчас безысходность настолько сильно рвется из меня, что того и гляди — раздерет грудную клетку.
— Может, ты что-то не так поняла? — тетя явно не ожидала такого контраргумента. И голос у неё растерянный.
Ага, не так поняла, не то надела, вела себя не так…
Не мудрствуя лукаво я цитирую ей Вяземского, благо память у меня хорошая.
Тетка молчит и шумно дышит. С этой стороной своего знакомого она явно не была знакома.
— Ты много кого к нему отправляла, говоришь? — уточняю я, пытаясь унять начинающуюся паническую атаку. — И многие из них были женщинами? У меня было ощущение, что работающие там тетки точно в курсе происходящего. Смотрели на меня так, будто я девочка по вызову.
— Я отправляла к нему четырех водителей и секретаря, — задумчиво комментирует Ангелина, — он специально просил даму в возрасте, чтобы умела вести делопроизводство.
Ну, то есть некоторым должностям у Вяземского полагаются “трудовые поблажки”?
— Может, тебе стоит подумать, Анжела? — неловко покашливает тетя, — вдруг ты ему понравилась? Мужик он неженатый… С деньгами…
— Вы ведь несерьезно? — я сама слышу, как сатанеет мой голос. — Я работу ищу, а не содержателя.
— Содержателя было бы проще, — тихо-тихо вздыхает тетка, а потом переключается уже на привычный мне деловитый тон, — хорошо, дорогая, я тебя поняла. Поищу еще варианты. Есть у меня одна приятельница, она недавно искала секретаря, сейчас я ей позвоню, уточню, не закрыта ли эта вакансия. Жди.
А куда я, блин, денусь?
Опускаю телефон на колено, запрокидываю голову, стараюсь игнорировать жгущие кожу слезы.
Вот ведь.
Вляпалась.
Самое паршивое, что к такому вот дерьму можно нечаянно и привыкнуть.
Я привыкла к другому классу работодателей, к тем, которые понимают ценность своих работников, к тем, с которыми лестно говорить на равных и обсуждать рабочие вопросы. Те, которые почитают субординацию похлеще библии.
Вот только я больше не на их поле.
Ладонь касается живота. За последние несколько дней это стало почти что дурной привычкой. А что поделать — одна только мысль об ожидающем меня будущем заставляет меня выпрямиться, стереть с щек остатки влаги и ощутить желание жить снова.
К черту.
Не буду я расстраиваться из-за одного озабоченного мудака. Мне нельзя вообще-то!
Свет клином не сошелся на Вяземском и его работе.
Хотя в чем-то Ангелина и была права.
Вопрос трудоустройства, мягко говоря, стал каким-то нерешаемым.
Я — специалист. Я отличный специалист. Я это знаю. Никому нафиг не нужный специалист — вот в чем правда-матка!
Ну где она там? Не звонит еще? Мне пора заказывать панихиду всем моим надеждам на трудоустройство?
Включая телефон, я нечаянно задеваю иконку мессенджера в углу экрана. Несколько месяцев ими не пользуюсь — бывшие коллеги по работе со мной общаться не горят желанием, подруги той же Крис, дружившие со мной “из благотворительности”, тоже быстро отвалились, да и черт с ними, а тот единственный, с кем я бы действительно хотела пообщаться — не напишет мне первым. Или…
Я ошалело уставляюсь на экран телефона, пытаясь поверить в то, что вижу.
Зеленая циферка “один” у диалога с Ником. У старого, замороженного, старательно вытесненного в самый низ контакт-листа, просто для того чтобы не бередить мне душу.
