Эрик подумал, что и ему пора бы домой. Но тут Юлька опять пристроилась рядом.
– Не знаю, что на него нашло, – пробормотала она.
– Нашло? – усмехнулся Эрик. – Да он всегда такой.
– Да, с тобой, почему-то да, такой… – согласилась Юлька, потом повернулась к нему. – Не будем о нём. А вот ты – молодец.
Эрик покосился на неё.
– Я? С чего это?
– Ну, что пришёл и… что заступился. И вообще…
– Ерунда.
– Нет! Не ерунда! – горячо возразила Юлька. – Ты всегда за меня заступаешься. Я от этого… ну, просто не знаю… хочу плакать и смеяться одновременно.
Эрик покачал головой. Детский сад какой-то, ей-богу. Но Юлька возбуждённо продолжала:
– А помнишь, в шестом классе у меня отобрали рюкзак мальчишки из восьмого и закинули в мужской туалет? И не отдавали… А ты шёл мимо, спросил, чего реву. Я пожаловалась, и ты такой: «Сейчас принесу». А они и тебе не хотели отдавать, помнишь? Говорили: «Вали отсюда пацан, пока не получил». Я слышала, я же за дверью стояла. Губу тебе разбили, гады, до крови… Но мой рюкзак ты у них забрал. И отдал мне. Помнишь?
– Вообще нет, – пожал он плечами.
– Ну как же? Ну а в восьмом классе, помнишь, я нечаянно разбила проектор у физички? Я тогда чуть не умерла от страха. Я и так-то эту грымзу боялась до потери пульса, а тут такое… До сих пор как вспомню, так вздрагиваю… А ты встал и сказал, что это ты разбил… Ну, помнишь?
– Ну вот это помню. Ещё б не помнить. Физиня же так потом орала, что думал – оглохну. Указкой своей чуть не истыкала до смерти.
– Ах да! – засмеялась Юлька. – По-моему, даже ударила разок, ненормальная. И ты у неё тогда эту указку отобрал и тоже сломал. И с математикой всегда мне помогаешь! Если б не ты, я бы точно погрязла в двойках…
– Да прям…
Несколько секунд оба молчали. Потом Юлька снова повернулась к нему, подалась ближе, взяла за руку.
– Эрик… я…
Он тоже повернулся к ней, взглянул в её лицо и напрягся. Только не это! Только не надо этих неудобных признаний! Пусть всё останется как есть…
– Я…
Юлька посмотрела на него с отчаянием, закусила губу, но так и не решилась произнести то, чего ему так не хотелось услышать. Однако вместо этого огорошила его вопросом:
– Эрик, а у тебя есть кто-нибудь, ну или был? Девушка, в смысле… Ну, в этом самом смысле…
В другой раз он наверняка высмеял бы Куклину за подобное любопытство, ну или на худой конец, подтрунивая, спросил, с чего это она, правильная девочка, интересуется такими взрослыми вещами, но не сейчас. Не мог, язык не поворачивался.
Интуитивно чувствовал, что как бы насмешливо и снисходительно он сам ни относился к девчачьим ахам-вздохам, подшучивать сейчас над Куклиной будет неуместно, может, даже зло. Хоть она и дурочка, конечно, а эти все «люблю – не могу» – романтичная ересь, не больше.
Но она ждала ответ.
– Ну, я же уже большой мальчик.
– Значит, это у тебя уже было… – вздохнула она, потом зачем-то сообщила: – А у меня нет.
Тут уж он всё-таки не сдержал смешок.
– Ещё бы.
– Почему ты так говоришь? – неожиданно возмутилась она. – Хочешь сказать, что меня нельзя… что я не могу… понравиться?
Юлька явно смущалась называть вещи своими именами, и это тоже его забавляло.
– Дурочка ты, Куклина, – усмехнулся он. – Совсем не те выводы делаешь. Я хочу сказать, что ты хорошая, а не какая-нибудь там… А понравиться ещё как можешь. Вон Шуля аж дымится.
– Плевать мне на Шулепова, – буркнула Юлька. – Нужен он мне больно…
