– Ты уже пожаловался.
– Да, и буду жаловаться еще.
– Да ладно тебе, расслабься. Человек – это звучит гордо. Или ты забыл?
– Для вас я Сергей Петрович, и будьте любезны обращаться ко мне на «вы». Иначе…
– Иначе вы сделаете сипоку, у нас почему-то принято говорить харакири, на сиденье моей машины?
– Да пошел ты!.. – сказал Сергей, не забыв указать точный адрес, повернулся и быстрым шагом бросился прочь.
– Гражданин Солодилов! – рявкнул командирским голосом Клименок. – Я вас еще не отпускал. Или вы хотите продолжить разговор в отделении без Ватсона и при закрытых дверях, так я вам это устрою.
Это подействовало. Сергей остановился и нехотя вернулся к нам.
– Что вам еще угодно? – спросил он, трясясь от злобы.
– Вчера мы не успели поговорить со жрицей Надежды. Вы не знаете, где мы могли бы ее найти?
– Несколько минут назад я видел ее в беседке с той стороны дома.
– Благодарю вас, гражданин Солодилов. Можете быть свободны.
– Зачем ты с ним так? – спросил я, когда Сергей удалился на достаточное расстояние, чтобы не слышать мой вопрос.
– Я тебе задал тему для медитации?
– Ну?
– Вот и медитируй.
– Понятно, значит, не скажешь.
– Извини, не скажу.
– Ладно…
Катюшу, или Екатерину Егоровну Приходько, как и предсказывал Сергей, мы нашли в беседке. Она сидела с ногами на столе и увлеченно СМСила по телефону, работая руками со скоростью, которой позавидовала бы ни одна дюжина секретарей-машинистов. Кате было семнадцать. Не страшная и не красивая. Пустая голова и богатенький папа, – а что папа богат, у меня не вызывало сомнений, – отложили на ней свой отпечаток. Так, одна знакомая барышня, дочурка такого же богатенького Буратино рыдала в три ручья потому, что он подарил ей на 18 лет какую-то там «Тойоту», а не машину ее мечты.
– Привет, – сказал я.
– Доброе утро, Екатерина Егоровна, – поздоровался Клименок.
Она удостоила нас мимолетным взглядом и вновь переключила все свое внимание на телефон.
– Екатерина Егоровна, нам нужно задать вам пару вопросов.
– В таком случае вы бы сделали это вчера.
– Вчера мы не успели этого сделать, – ответил я, потому что Клименок никак не собирался реагировать на ее слова.
– Тогда могли бы, по крайней мере, избавить меня от ненужного торчания под дверью.
Я уже хотел, было, принести наши искренние извинения, но Клименок мне не дал этого сделать.
– Это был тактический ход, – сказал он.
– Какой еще тактический ход? – раздраженно спросила она.
– Так тебе и скажи. Размечталась.
– А ваши вокальные упражнения, это что тоже тактический ход?
– А ты сообразительная. Тебе понравилось?
– Думаю, ему это только на пользу.
– Ну раз так, теперь твоя очередь доставить нам с Ватсоном удовольствие.
– Ладно, давайте ваши вопросы.
– Скажи, ты когда-нибудь видела талисман?
– Разумеется, каждый раз во время ритуала.
– Он тебе нравился?
– Если честно…
– Только честно и никак иначе.
– Тогда не очень.
– А почему?
– Не знаю, какой-то он… не такой.
– Не впечатляющий.
– Вот именно, не впечатляющий.
– Скажи, а его мог кто-нибудь украсть?
– Конечно мог, раз украли.
– А кто-нибудь выходил во время вашего бдения?
– Все выходили.
– Вот как?
– А вы думали, можно пробдеть всю ночь и ни разу не захотеть попить или в туалет?
– Тогда почему все уверяют, что никто не выходил?
– Потому что они – идиоты.
– Ты уверена.
– А вы разве нет?
– Хороший вопрос. Но я не могу разглашать ответ в интересах следствия.
– Понятно, – улыбнулась она.
