Дело было в том, что все трое завтракали только вчера в институтской столовой, да и то не очень плотно. Стипендию должны были выдать через два дня, денег ни у кого не было, занятия кончились – оставалось только лежать и ждать. Ждать стипендию было бессмысленно, все равно до нее не дожить, поэтому ждали Гогу.
Гога среди студентов считался личностью необыкновенной, почти легендарной. Как и когда он поступил в институт никто не знал, так как все его однокашники давным-давно стали инженерами. Сам же Гога продолжал грызть гранит науки с поразительным упорством, и, несмотря на то, что стипендию он никогда не получал, деньги у него всегда водились, а когда их у него не было, то он всегда знал, где и как их достать.
Этот учебный год был для Гоги счастливым – он перешел на следующий, четвертый курс. Такое событие случалось с ним не каждый год, и поэтому было решено отметить его скромным семейным ужином. Этого-то ужина и ожидали его голодные друзья и однокашники.
Гога ушел утром, когда все еще спали, а оставленная им записка: «Протирай стаканы, накрывай на стол – гулять будем! Гога.», свидетельствовала о том, что Гога решил устроить небольшой «бемс».
Стол был давно накрыт, стаканы протерты, а Гоги все не было. Но любому ожиданию приходит конец, и вскоре в замке входной двери заскрежетал ключ, дверь с грохотом отворилась и через секунду в комнату вошел высокий худощавый юноша. Это и был Гога. На нем была красная рубашка, протертые фирменные джинсы, и все это венчала копна черных, давно нечесаных волос. Гога вихрем промчался по комнате растормошил всех лежащих и грохнул на стол большой и тяжелый, видавший виды портфель, в котором что-то заманчиво звякнуло.
– Скажи Мишка, – пророкотал Гога заглядывая в бездонные внутренности своего портфеля, – ты какое вино больше уважаешь: красное Мукузани или белое Кинзмараули? Ха! Не знаешь! А Гога знает! Больше всего, господа, вы уважаете благородный белый портвейн с прекрасным названием «Винний напiй фантазiя». Божественная вещь!
С этими словами Гога вытащил из своего портфеля две громадных черных бутыли. Эта небольшая Гогина речь была встречена бурными овациями, переходящими в суетливое нарезание колбасы, хлеба и всей той нехитрой снеди, которую он притащил с собой.
Когда все было готово и разложено на газете все уселись за стол.
– Ну, что ж, – сказал Мишка, беря в руки одну из бутылей, – выпьем за наши успехи и за нашего спасителя! Штопора, конечно, в этом доме нет, поэтому будем открывать методом выбивания.
При этих словах Мишка повернул бутылку донышком вверх и нанес по нему серию сильнейших ударов. Бутылка это выдержала, но и пробка не поддалась. Мишка повторил попытку, – результат тот же – пробка намертво застряла в горлышке и выбиваться совсем не желала.
– Дай сюда, – сказал Гога, – это надо делать не так. – он подошел к противоположной стене, на которой висела огромная карта мира, примерился, и грохнул донышком бутылки в самый центр Земли, где-то в районе экватора.
К всеобщему удивлению, раздался странный треск, – бутылка напрочь смела с лица Земли загадочные Бермудские острова, унесла с собой часть Океании и по самое горлышко погрузилась в голубые воды Мирового океана. Даже всегда невозмутимый Гога растерялся и от испуга отдернул руку. Торчащая из бескрайних вод огромная бутылка выглядела настолько дико, что все оцепенели, пораженные этим апокалипсическим зрелищем.
