Семь трупов стащили к брустверу окопа. Крайний в голубом камуфляже скрючился калачиком, откинул когтем кисть руки. Седоватому бородачу пуля 7,62 попала в голову, другому, рыжеволосому в спорткостюме, граната Шакирова вывалила на землю кишки.
Раненым чеченцам оказали помощь – четверо, все тяжёлые. Пятого, исходившего молодого парня, посечённого осколками вогов и с перебитыми ногами, Фрязин пристрелил на поляне. Сейчас это крайний справа труп.
Собрали трофеи – два пулемёта ПКМ, автоматы, разгрузки с зелёно-бело-красными нашивками. Фрязин стоит в тени взводной палатки и наблюдает в бинокль, как бойцы снимают с убитых чеченцев натовские берцы – «Воронин первый… тут как тут… Шпана хренова, очухался уже…»
Гуленко и Каштанова положили у флага. Если бы не кровь, прилепившая камуфляжи к телу, можно было подумать, что бойцы прилегли отдохнуть под знаменем, наплевав наконец на вездесущего капитана. Фрязин нагнулся и закрыл солдатам глаза.
Трёхцветное полотнище переваливается в мареве августовского полдня. Девять бойцов с оружием, в стальных шлемах и бронежилетах выстроены перед флагштоком. Затянутый портупеей Фрязин вскинул ладонь к козырьку кепи, сделал три строевых шага навстречу сухопарому комдиву:
– Таарищ полковник! Первый взвод четвёртой рроты второго БОН отбил атаку противника силами до роты. Противник оставил семь убитых, четыре раненых. Наши потери: два убитых, четыре раненых. Командир четвёртого ВОП капитан Фрязин, – небрежно прочеканив слова, Фрязин пожал протянутую руку полковника.
Полковник Емельянов ткнул труп в голубом камуфляже носком ботинка, поморщился, повернулся к свите и обратился к начштаба полка Козаку:
– Этих в полк… Наградные чтобы сегодня были на Фрязина… Бойцов отличившихся всех наградить… Фрязин, подашь список.
– Есть.
– Раненых увезли?
– Так точно, таарищ полковник!
Маленький замкомбата Лихолат высунулся из-за подполковников в надежде на медаль за оперативный вывоз раненых.
Емельянов ещё походил по позициям, бросил свите: «А неплохо Фрязин здесь укрепился». Подполковники заулыбались и одобрительно закивали. Емельянов подумал о чём-то своём и, не обращая внимания на шеренгу солдат, пошёл к спуску на дорогу. За ним засеменили подполковники.
В три следующих дня над высоткой с координатами 63/87/8 барражировали «крокодилы», заливались трелью серебристые штурмовики. Угу-угу… Бухало. Рвалось в горах. Десантников Тульской дивизии бросили на перехват дерзкого отряда НВФ. Артиллерия молотила по квадратам. Рыскали по окрестным аулам группы спецов. Всё сильнее чувствовалось дыхание осени. Измотанные переходами десантники оседлали ключевые высоты, коченели по ночам и добивали сухпай.
После нападения на опорный пункт капитана Фрязина командование решило снять четвёртый ВОП. Когда уходили, расстреляли дзот из пулемёта, обрушили крышу землянки, местами завалили бруствера. В это время Фрязин был над землей, в транспортном вертолёте Ми-26Т. «Корову» с дембелями и заменившимися офицерами трясло над развалинами Грозного. Под клокот винтов Фрязин спал, положив голову на рюкзак. Бородатые чудища больше не тревожили его.
1
– …Заберёшь раненого, и там… действуй по обстановке, – запинался Лихолат в рацию без зашифрованных слов. – Понял?!
– Понял, – ответил Борисенко.
Борисенко вслушивался в выстрелы и взрывы, лез в землянку, сильно сгибая длинную спину, и, ссутулившийся, выходил наружу. Потом он надел бронежилет, напихал броню бойцами, пулемётами, гранатомётами. Последним втиснулся Климыч со снайперской винтовкой на плече – здоровенный контрактник, похожий на байкера.
