– Вот таки дела… – проговорил Лексеич, убедившись, что старшина мертв. – Уходить отсель надоть.
Кольша решил осмотреть карманы покойного и вытащил армейскую книжку и удостоверение личности старшины НКВД Ширшова Ивана Самойловича 1914 года рождения. На всякий случай Кольша забрал их.
– Что, и не похороним? – спросил он старика.
Тот, покосившись на вход в пещеру, молча отрицательно качнул головой.
– Уходить отсель надоть, – повторил он.
– Нет, надо похоронить покойного, коль он на свет с того света выполз, – сказал Кольша и, подхватив тело под мышки, потащил вниз по склону к реке.
Лексеич, потоптавшись на месте, взял оставленный Кольшей карабин и пошел следом, что-то бормоча и то и дело оглядываясь.
– Думаешь, остальные выйдут? – остановился отдышаться Кольша.
– Не выйдут, там, верно, покойников много, сама преисподняя, хорошо, что мы туда не пошли…
– Как же ты хотел золото им отдать?
– А я этого и не сулил, я обещал показать, где оно лежит…
– Да, Лексеич, хитер ты, да только вот мне-то золото вправду нужно, говорил же я тебе зачем. Родичей из лагеря выкупить. И что теперь делать?
– Ты, парень, жить хочешь?
– Ясное дело, хочу, – ответил Кольша.
– Вот он тоже хотел и жить, и золота, видишь, чем это закончилось? Что-то в этой пещере людей убивает. Не дает золотом завладеть. Я, как сейчас, помню, с какими глазами тогда еще казаки друг друга резали. Вот с такими же, безумными. А золото из этой пещеры ни один человек не достанет, ты же сам все видел. Трое здоровых мужиков туда ушло, а токо один возвертался, и то мертвый.
– Да, Лексеич, твоя правда. Что делать-то будем?
– Этого похороним, раз уж взялись, и назад пойдем, а что еще делать.
– Дак я-то ладно, а ты-то куда пойдешь, снова в лагерь? И что ты там скажешь, если еще доберешься? У тебя ведь, Лексеич, ни документов, ни денег, ничего нет.
Старик молча слушал, согласно кивая.
– Ладно, я счас за лопаткой схожу, видел у них саперную, закопаем покойника, а потом решим, как тебя спасать, не брошу я тебя, – улыбнулся Кольша.
Когда на берегу Кольша соорудил нечто подобное кресту и поставил на свежую могилу, Лексеич спросил:
– Ты старой веры, что ль?
– Да, старой, истинной веры православной, а как ты узнал? – удивленно ответил Кольша.
– Дак крест ты осмиконечный соорудил, я токо у староверов такие видел, нательные.
– И где ты их видел?
– Дак в лагере, несколько человек вашей веры срок тянут, молятся втихую, особняком держатся, хорошие мужики.
– А фамилии ты не знаешь?
– Нет, Кольша, не знаю, не запоминал, там, Кольша, не до фамилий чужих, там свою бы не забыть.
– А где этот лагерь?
– В тайге, если честно, я толком и не знаю, недолго я там чалился, перевели меня, лагерей там много, одно название Краслаг.
– Ладно, я пока все думал, как тебе помочь. Вот документы этого Ширшова, если тебя побрить, а усы оставить, одежду, что с него сняли, надеть, проскочить поездом до Красноярска, думаю, сможем. А там в тайгу, в деревню к нам, мы далеко от власти всякой живем, глядишь, потом какие документы придумаем, а?
– А ежели задержат нас вместе, тебя за сокрытие беглого тоже в лагерь упекут. Ты про то думал? – поглядел в глаза парня старик.
– Упекут так упекут, а бросить я тебя не брошу. Давай тогда пехом, тайгой в мои края топать. Только далеко это и тоже небезопасно. Ежли на таежной дороге задержат, проверять досконально будут, тут уже эти бумажки не спасут. – Кольша встал и направился к еще дымившемуся кострищу.
