Авит молчал. Ниов понимал: он не хотел быть трусом. Но идти в башню вдвоём действительно было глупо и опасно. Потирая больную ногу, он сел и стал копаться в поясном кошельке. Надо доверять. Надо, чтобы он тоже знал. Ниов достал оттуда своё сокровище и обратился к попутчику:
– Смотри! – Ниов поднес руку к лицу Авита. В отблесках тлеющих угольков на ладони вспыхивали алые рубины, – Так как ты думаешь, я Эргон или Ранаяр?
Авит вначале в ужасе отшатнулся, словно Ниов сунул ему под нос змею. Потом рассмотрел брошь и даже залюбовался ею. Он то пялился на своего уродливого попутчика, то снова переводил взгляд на брошь. Сумерки почти скрыли шрамы Ниова – лишь отсветы скудного огонька бросали глубокие полосы теней и выглядели на его лице, словно морщины столетнего старика. Долго соображая, то глядя на брошь, то задумчиво разглядывая Ниова, Авит наконец произнёс:
– Это орден Ранаяра!
– Без понятия. Может так статься, что этот орден вообще не имеет отношения к Сиадрам.
– Нет, уж точно нет. Это орден Ранаяра, – настойчиво повторил он, – Почему ты не показал его Йорегу?
– Потому что Йорег делает слишком много выводов из воздуха! – отрезал Ниов, и его голос зазвучал сердито, даже злобно, – Так я Эргон? Или Ранаяр?
Авит ушёл в рассуждения:
– Ну, если предположить, что вы оба падали в Леду… Эргон ведь был Волком. Будем исходить из того, что это брошь Ранаяра. Ранаяр ведь не отрывал бы сам у себя с груди брошь! Если подумать, что Ранаяр падал… А Эргон пытался его удержать, и схватил его за брошь. И оторвал… Ты – Эргон!
Лицо Авита было как никогда озабоченным и серьёзным. Ниов и сам уже пришёл к такому же выводу. Он горько и грустно произнес:
– А знаешь, я думаю совершенно так же. Я – Эргон. Только Нилии не говори, – невесело хмыкнул он. – А то она примется с новой силой меня изводить.
Разговор друзей умолк, а мысли было не остановить. Угрюмо прижавшись спинами друг к другу, они молча дожили до утра, делая вид, что спали.
Холод пустынной ночи наконец сменило утро. Солнце пригревало, и потеплело не только в воздухе, но и на душе. Друзья въехали под сень леса, и словно оказались под крышей дома Рестама: стало и теплее, и уютнее, и в целом как-то спокойней. Армия едва распустивших листочки деревьев сомкнула свои зелёные ряды. Мхи и первые травки еще не полностью покрыли коврик из бурой пожухлой листвы. Глаза то и дело выхватывали яркие пятна первоцветов, и после однообразных зимних красок это вселяло необъяснимый, первобытный восторг. Ниов держался уверенно, хотя Авиту смутно казалось, что он понятия не имеет, в какой стороне Обитель. Лошади ковыляли по достаточно широкой тропе – шапки леса были высоко, так что друзья даже не спешились. Чуть придержав поводья, Авит пялился в клок пергамента, на котором была перерисованная карта. Ниова согрел вид первых весенних красот, но потом он вспомнил, что ему предстоит много тяжёлых встреч и разговоров, и снова впал в какую-то апатию.
– Ниов, по-моему, мы забираем севернее.
В ответ Ниов лишь угрюмо зыркнул.
– Ниов, слышишь? Нам надо чуть забрать на запад.
– Ну, забирай, – тон был равнодушным и бесцеремонным.
Авит пустил лошадь вперед, обогнал спутника и встал на его пути.
– А ну-ка слазь давай, умник!
Юноше, похоже, сейчас было всё равно, что друг болен и устал. Он спешился и гневно уставился на него.
Ниов молча слез с лошади. Его равнодушный вид взбесил друга. Авит тут же подлетел к нему и сгреб за грудки.
