– Парашют на какой таможне?
Оказывается, Шурка успел о парашюте растрепаться.
– Я туда специального человека отправлю, – страдальчески заявил Филин. – Мне память о Вадике дорога. Мы все его знали. – Он плеснул коньяку в какую-то крошечную рюмку из тяжелого стекла и оглядел меня: – Чтобы иметь хорошие сборы, надо самолично воспитать, а иногда даже перевоспитать большое стадо баранов. Понимаешь, о чем я?…
Я кивнул.
– Пьешь в меру, это хорошо. И Костю-козла правильно припугнул, – (все-то он знал, скотина). – Оно, конечно, с Шуркой получилось нехорошо, но в нашем деле всякое бывает. Ты это помни. Каждый за себя, один Бог за всех. Все ходим под Богом. – И, помолчав, добавил: – Считай, ты в команде.
Я поднялся.
Мне очень хотелось спросить, когда и где будут хоронить Шурку, но я не решился. Правда, в дверях Филин меня остановил:
– Шуркины вещи у тебя остались?
– Какие вещи? – не понял я.
– Он ничего не оставил?
– Мне? Да когда? – ответил я, но врать не стал: – Оставил, впрочем. Ну, пятьсот баксов. Это точно. Выдал вроде как подъемные.
– Капусту можешь не возвращать, – разрешил Филин. – А еще?
– Ну, джип. Я пока на Шуркином джипе езжу.
Филин долго смотрел на меня. Потом двумя пальцами протянул бумагу. Я правильно угадал: доверенность на Шуркин джип.
– Спасибо, – сказал я и вышел.
Все в тот вечер было как в сухом тумане.
В зале кипело веселье. Я кому-то нахамил, меня и Юху выставили. Плешивый Долган нас где-то бросил, исчез и конкретный Толян. Подумаешь, с женой не очень ладно… Счастливо не схваченные ментами, на случайном «жигуленке» мы добрались до старого профессорского дома и там продолжили тяжелую и бессмысленную попойку. Подумаешь, неважно с головой… Юха орал, сопел, веселился во всю, как попугай, хлопал себя по пустым карманам. Подумаешь, ограбили в парадном… Понимаешь, потрясенно сопел Юха, там такая симпатичная тварь все время вертелась, она на тебя глаз положила. Скажи еще спасибо, что живой… Сунула свой телефон на салфетке для тебя, объяснил Юха, а я теперь не найду салфетку. Наверное, высморкался в нее. Я ж гомункул. И утешил: мы тебе другую, более нежную тварь найдем.
В конце концов Юху сморило и он упал на диван, на котором вчерашней ночью умер Шурка, неизвестный джазист.
А я просидел за столом до утра, выкурив две пачки «Мальборо».
1
Осенью у меня угнали джип.
Не черный «чероки», оставшийся от Шурки, а новенький «лэндровер», который все менты узнавали за версту. Еще бы не узнать, – он был совершенно необыкновенного фиолетового, даже какого-то чернильного цвета. Грозовая туча, а не джип. А Шуркин «чероки» перед тем я отдал Косте Воронову, попросив загнать подороже.
«Да ну! – не поверил бывший таксист. – Кто возьмет подороже? Машина не побитая, но старая».
«Ее только что покрасили, – возразил я. – Кто знает, что она старая?»
«Бог знает».
«Ну, Бога я беру на себя, – пообещал я богобоязненному владельцу „Брассьюри“. – С Богом договоримся».
Он понял.
Машина ушла за хорошие деньги.
А джип нестандартного цвета достался мне после того, как я помог Филину решить проблему дочери. В свое время Виталий Иванович отправил дочь в Штаты, но с учебой у нее не задалось, по определению не могло задаться, а жизнь в России вообще оказалась не по ней. Будто не здесь родилась – это не то, и то не это. Капризная девица. Я ее никогда не видел, но иначе не назовешь. Вложи деньги в Канаду, посоветовал я Филину. Страна скучная, зато нет особых проблем с гражданством. Просто инвестируй в экономику Канады сто пятьдесят тысяч и все в порядке.
