Я взял чуть восточнее и пошел на погружение.
Снова дно.
Бурые камни, морские звезды, бурый ил, дымящийся при прикосновении, – все здесь было бурое, колеблющееся, неопределенное. А вот водоросли, напротив, отдавали чернью. По иным будто огонь прошел, кое-где обрывки черных стеблей устилали все неровности дна.
Прямо перед собой я увидел светлый пластиковый шар, легко качнувшийся от моих движений. Груз на тросике явно служил для уравновешивания силы отталкивания, но именно грузик застрял в камнях, сделав неведомый мне прибор пленником пролива. Возможно, прибор был потерян лабораторией Гардера, меня он не заинтересовал. Я просто взглянул на компас и взял еще восточнее. Я не боялся сбиться с пути, но мне хотелось как можно точнее выйти к скалистому мысу, отделяющему лабораторию Гардера от городка Лэн.
Я нырнул еще глубже.
Заложило уши.
Метров двадцать, не меньше. Но эта глубина была вовсе не предельной. Я смутно различил гигантский каменный козырек, нависший уже над настоящей бездной. Луч фонаря падал во мглу, не встречая никаких препятствий. Неэкономично работать на таких глубинах, слишком быстро расходуется воздух, я совсем уже собрался всплывать наверх, когда рядом обрисовался наклонный силуэт.
Мачта!
Металлическая, обросшая ракушками, она росла прямо снизу, печальная, как все, украденное у людей морем. Само судно лежало на козырьке – ржавая посудина, растасканная наполовину штормами и течениями.
Еще один шторм, подумал я, и это корыто будет снесено вниз, к ужасу донных обитателей. И туда же, в пучину, смоет черную лужу, подтопившую ржавую кору развалины. Мазут?.. Вряд ли… Сырая нефть?.. Да ну. Нефть бы всплыла…
Я повел лучом фонаря.
На том же каменном козырьке, метрах в пятнадцати от ржавого остова, лежал на борту широкий бронетанкер, один из тех, что используются при спецперевозках. Выглядел он как новенький – ни пробоин, ни вмятин, ни царапин. Даже стекла высокой рубки уцелели. Казалось, кто-то сейчас протрет стекло изнутри ветошью. И четко, удивительно четко выделялся на борту номер.
V-30.
Серия «Волонтер».
Я усмехнулся. А где остальные двадцать девять? И как сюда попал этот волонтер?
Ладно.
Я не хотел терять время.
Толчок.
Еще толчок.
Я медленно приближался к острову.
3
С высокого мыса бил луч прожектора, раскаленный добела, но пляж терялся во мгле. Кажется, на острове Лэн экономили электроэнергию.
Спрятав акваланг в полузатопленной приливом пещере, я натянул майку и шорты – типичный турист, обалдевший от скуки и тайных страхов. Именно так я и должен был выглядеть, Джек хорошо меня проинструктировал.
Держась в тени скал, я выбрался краем пляжа на темную ночную набережную. Сразу за ней начинался парк.
Нырнув в кусты, я зарылся во влажную листву.
Орали цикады. Майка мгновенно взмокла от пота. Я знал, где-то передо мной должна торчать из-за деревьев стена пансионата «Дейнти», но ничего не видел. Хороший, надежный пансионат, мне хотелось поскорее оказаться в его стенах. Мадам Дегри держала сейчас лишь двух гостей – Джека Паннера (Джека Берримена) и Эла Хуттона (то есть меня). Эл Хуттон болтлив, это я тоже знал. Эл Хуттон многих знал в городе, но благодаря телефону. Кое с кем он был даже на ты, но тоже благодаря телефону. Условности зыбки. Если жизнь поставлена с ног на голову, если ты заперт в крошечном городе, если любая встреча попросту опасна, условности быстро теряют силу. Можешь набрать любой номер, с тобой поговорят. Ведь ты не дышишь на своего собеседника, даже не притрагиваешься к нему. Телефон удобен, он надежен. Если Хуттон и встречался с кем-то, то, наверное, только с помощником Джека, неким Кирком Отисом. По отчетам Джека я знал о нем – Отис, кажется, спивается. Если уже не спился. Уж я постараюсь, чтобы он узнал меня. Хуттона, конечно. Не Миллера.
