– Ну, да. Сама полетишь? – Спросил напарник.
– Думаю, нет. Я возьму с собой Синтию, потому что – мало ли что может произойти…
– А Анхалию? – Переведя взгляд на девочек, – поинтересовался Патсторс.
– Анхалию тоже, скорее всего, возьму, – задумчиво ответила я.
– Так, А́ника, смотри: вот тот усовершенствованный прототип, о котором я тебе говорил. Забирай его с собой на случай не предвиденных парадоксов времени. А я буду модернизировать другие прототипы, все 22, которые остались, хоть и в разобранном виде, соберу. Средства у меня уже для этого есть. Сегодня подвезли заказ, который я сделал от имени МСР. – Мы подошли к излучателю-23. Патсторс выдвинул дополнительный мини-экран, который на приборе находился на таком месте, что если человек не знает о его существовании, он не догадается, что там есть этот экран. Напарник выдвинул экран. И дотронулся до него. На мониторе появился запрос кода. Он ввёл моё имя справа налево, монитор активировался. – А́ника, смотри. Когда заработает проект министерства, при активации этого монитора, излучатель будет синхронизироваться с большим министерским монитором. И запустится голограммное виденье. И благодаря этому ты сможешь видеть расположение всех кротовин на планете. Каждая кротовина будет обозначаться красной точкой. Нажав на одну из точек, высветятся координаты этой кротовины и её временны́́е размеры. Ну, ты поняла? – Объяснил напарник.
– Конечно, всё ясно. Спасибо, Патсторс.
Пока мы с напарником обговаривали более подробные нюансы наших действий, дети-подростки очень оживлённо что-то обсуждали. Точнее, оживлённо обсуждали Синтия и мальчики. А Анхалия сидела несколько в стороне, и не участвовала в разговоре.
– Синтия, – прервала их эмоциональный диалог я, – развози ребят по домам и прилетай домой. А Анхалию заберу я. Она будет пока у нас.
Мы прилетели домой. Анхалия была напугана, что легко понять – она осталась без семьи и без средств к существованию. По дороге домой я выяснила у неё, что она студентка-медик, должна была специализироваться в уходе и лечении новорожденных младенцев. Она сдала экзамен на допуск второй степени, и уже работала в центре репродуктологии, наблюдая за эмбрионами в маточных репликаторах. Она гордилась тем случаем, когда, проводя обычный мониторинг, заметила у одного эмбриона хромосомную аномалию. Такие хромосомные аномалии гораздо легче исправлять на небольшом сроке, менее травматично для ребёнка и проще для операторов. И результат – сто процентная коррекция и полноценная жизнь. И эту полноценную жизнь малышу подарила она, Анхалия. Старшие сотрудники просмотрели, и научный руководитель, Агнес, тоже просмотрела, а вот Анхалия заметила. Естественно, она собой гордилась.
Тут я с ужасом подумала о том, что, вероятнее всего, Агнес при встрече её не узнает. Да, она называла её своей правой рукой, Анхалия даже ночевала у неё дома, когда они ставили особо захватывающие эксперименты с клеточными культурами – но это было до того, как Анхалия стала человеком из ниоткуда. А сейчас её не узнает никто. Девочка потеряла всё.
Эти два дня я была на работе с Патсторсом. Пока мы работали над усовершенствованием прототипов излучателей вместе. И вот нам сообщили, что проект готов. Мы с напарником на своих двух лётках полетели в секретное месторасположение МСР.
Хотя меня очень тревожила ситуация с Анхалией, полёт заставил меня позабыть о проблемах и неудачах. Я просто наслаждалась полётом, яркими нарядными пейзажами, белоснежными облаками. Внизу, затейливо извиваясь, текла речушка. Жилые кварталы перемежались парковыми зонами и садами, где выращивали фрукты. Поодаль поблескивали крыши парниковых (или тепличных, я тут не очень хорошо разбираюсь) парков – там выращивали овощи. Мы приближались к крупному горному массиву, где, в глубинах скал, и располагалось МСР, точнее его секретные апартаменты. Все лётки летали на не большой или средней скорости, а большая и гипер-скорости были запрещены, во избежании столкновений с летками. И хоть искусственные интеллекты имели программы считывания подобных себе, на больших скоростях они могли не успеть вовремя принять решение о новом манёвре.
