Антилох Пафнутию привет.
Спасибо тебе, друг мой, что ты принял за чистую монету мои откровения. Настоящие деньги нынче в цене. В юности я полагал, что этот мир безумен, поскольку согласился на простую бумагу в качестве мерила торговли, власти и совести, отказавшись от золота и честного слова. Но оказалось, я сильно недооценивал прогресс в деле освоения столь благодатной жилы: нынешний эквивалент расчёта в виде воздуха потряс моё воображение своей простотой и цинизмом. Впрочем, наши предки уже проходили подобное, работая за палочку в журнале, которая равнялась трудодню. Отвлёкся, друг. Зачем меня беспокоит обманчивость этого мира? Лучше самому быть правдивым. Поэтому без дальнейших отвлечений к самому правдивому. О пуговице.
То зимнее утро показалось мне совершенно обыкновенным: я проснулся в своей постели, в старом родительском доме, под крик далёких петухов. При потягивании рука зацепила ряд пуговиц на пижаме. Эту пижаму давным-давно подарила мне мама, я надеваю её в холодное время года. Знакомству с пижамой немало лет: помню каждый изгиб её мягкой ткани, некую узость в плечах, серое пятнышко на рукаве и все четыре пуговицы с бархатной накладкой. Задевая ладонью пуговицы, я не почувствовал их привычной формы и бархатистости. Немного полежав и подумав, встал с постели и подошёл к трюмо, обнаружив нечто странное: пуговицы были другого размера и формы. Тряхнув головой и полностью проснувшись, вгляделся пристальней в своё изображение. Тут у меня по спине тихо поползли эти мелкие животные – мурашки. Пижама была похожа на мою, но только похожа. Она отличалась деталями кроя, фасоном ворота, цветом ткани, пуговицами. В трюмо за моим силуэтом наплывало окно. Оно должно было блистать белым светом зимнего морозного утра. В зеркале у меня за спиной в проёме белых колонн была видна зелёная летняя лужайка с краем стола и упавшим плетёным стулом. Волосы на моём затылке обдул тёплый воздух с запахом цветущей акации. Я не мог оторвать глаз от зеркальной поверхности и застыл, почти не дыша. Но когда из-за колонны показалась тонкая женская рука и я услышал зовущий меня голос: «Эо!»… Понимаешь, зовущий МЕНЯ голос…
Ну да, Пафнутий, я испугался. Безумия своего. А ты? Поправил бы свои очки на носу и включил счётчик Гейгера? Это уже потом, когда видения стали для меня чем-то обычным, я стал искать им объяснение. Для разума лучше, когда есть объяснение. Хотя чем больше я нахожусь в этом вселенском континууме, тем яснее понимаю, что объяснить хоть что-то практически невозможно. Даже не углубляясь в восемнадцать видов пустоты. Лёгкая догадка иногда посещает меня – здесь всё дело в зрении. Если тебе как учёному будут интересны мои ночные мысли на этот счёт, то они отловлены, и я держу их в качестве подопытных в банке из-под джема. На всякий случай. Будь здоров.
Антилох Пафнутию привет.
Как это ни странно твоему логическому уму, но можно легко обнаружить абсурдность совершенно любого понятия. Например, кто тебе сказал, что завтра будет так называемое завтра? Кто его видел? Кто из живущих сейчас знает, проснётся ли он следующим утром? Целый день люди пребывают в состоянии неопределённости, но стараются не думать об этом. Иначе будет замешательство, а у некоторых – паника. Весь день – до минуты, пока тела улягутся в свои опочивальники, сновидельники. Потом мы исчезаем из видимости и находимся кто где – кто в глубоком сне без снов, кто в сновидениях, кто, как я, в параллельных мирах. И это «завтра» у всех своё, чисто индивидуальное, а у кого-то его нет. Во вращающемся колесе природы миллионы душ каждую секунду выходят из своих старых умирающих тел, чтобы вернуться в другие, молодые, с вычеркнутой памятью о прошлом.
