– Ничего, особо, цветы полей, мы давно туда не заходили и так глянь что там.
Алексей кивнул.
– До завтра па.
– До завтра, – отец улыбнулся и переключился на Екатерину.
Подойдя к квартире матери, он провернул привычные два оборота и открыл двери. Задвинутые на окнах шторы. Темень непроглядная. Он достал мобильник и подсветил себе дорогу к окну, раздвинул шторы. Открыл окно. Вечер уже опускался на город, вдали на небе красовалась полоска заката, в квартиру внесся уличный шум: подъезжала иномарка к подъезду, какого-то мальчишку звали домой из окна. В квартире стало светлее. Старенький телевизор, покрывшийся пылью, диван, журнальный столик. Алексей осмотрелся и пошел в ванную, по пути снял прокурорский пиджак и кинул его на стул, в ванной нашел какую-то тряпку, намочил ее слегка и пошел вытереть пыль. Маме нравилось тут быть. Она часто оставалась здесь одна.
– Сереж мне отойти надо – говорила она отцу. – Я буду на Вернадского…
«Здесь действительно приятно – подумал Алексей. В комнате стояли огромные стеллажи с книгами, они были под самый потолок. Книги по юриспруденции, художественная литература. Она много читала. Любимый отдых был – в кресле укрытой пледом сидеть и читать книгу. Польский гарнитур лесной орех, хрусталь очень древний в стенке, фото бабушки и дедушки на ней. Кресла кожаные, мама брала их на какую-то получку – вспомнил Алексей. На журнальном столике стоял чайный сервиз, отец когда-то сказал: «Тут чувствуется ее присутствие, она была чайовница, пусть чашки будут на столе. Мне кажется она еще здесь, сейчас выйдет с ванны, скажет – Серень, налей чайку…» После этих слов он всегда плакал, надевал очки чтоб сын не видел. Хотя чего было скрывать? Все взрослые люди.
«Очень пыльно. Пропылесошу, ну, наверное, уже завтра» – подумал Алексей.
Он пошел на кухню, по дороге домой он забежал в магазин, надо было чем-то поужинать, включил свет. Вспомнились бабушкины слова.
– Ой, Леш, я вот это боюсь электричества – она была старая, ей было 79 когда она ушла.
Семья ее много скиталась, жили они в нищете, и все блага цивилизации были в диковинку.
Когда Алексей в чем-то обижался на мать или отца, в основном это было в детстве, он всегда думал
– На что там обижаться? Ведь еще прабабушка в анкете писала – малограмотная. Чего от предков ждать? Он открыл кран, помыл руки и принялся готовить ужин.
После, устроившись на диване перед телевизором, он заметил, что рядом с ним стоит старый видеомагнитофон, тогда в 70-е это была роскошь, но у мамы был.
– Кассета вставленная, гм – подумал Алексей, наклонившись над видеомагнитофоном, он нажал play.
– … Алеша, ну ты не прав – говорила мама, одетая в летнюю шляпку, которые носили на югах, на теле была какая-то накидка, под ней купальник, она смотрела, раскрыв рот, на какого-то мужчину, он стоял к камере спиной и Алексей не мог разглядеть его лица единственное, что было видно – шатен, средний рост, одет в легкую рубашку вишневого цвета.
– Вер, ты просто чудо таких женщин нет, и больше не будет, – она замерла, услышав все это, он подошел ближе и поцеловал ее в губы и судя по всему очень и очень нежно.
– Ой, нас снимают, – первая заметила мама – ее попутчик обернулся на камеру и связь прекратилась
– Гм, – Алексей обратил внимание на дату записи и продолжил смотреть дальше. Это было где-то на юге, было много кадров у моря, на пароходе, была запись какого-то вечера, в ресторане. Алексей все всматривался в своего тезку, мужчина был красивый, маме нравились такие и статный. Он очень гармонично смотрелся с мамой,
