- Вопросы будут? – спросил Захаров.
Все молчали. Генерал смотрел куда-то поверх голов собеседников.
- У меня вопрос, – сказал Корнышев.
- Слушаю! – ответил генерал.
Теперь он мог сфокусировать взгляд на Корнышеве и это не могло выглядеть ни вызывающе, ни неприлично. Он сидел и разглядывал лицо собеседника.
- Я хочу знать, насколько это затянется, – сказал Корнышев.
- Что именно?
- Вот это, – ответил Корнышев и жестом показал на своё лицо.
- До тех пор, пока снова не объявятся охотники. А их не долго ждать. Они где-то близко, Слава. Глазом не успеешь моргнуть, как они придут к тебе …
Захаров оборвал фразу и недовольно посмотрел на Потапова. Потому что тот нервно барабанил пальцами по столу. Заметив неудовольствие генерала, Потапов, против ожиданий, нисколько не смутился, а только бросил удручённо:
- Голос!
- Что? – нахмурился Захаров.
- Голос не похож, товарищ генерал! На лицо они как братья-близнецы, но у того, прежнего Корнышева, голос был другой. Клава удивится.
Про голос они в горячке последних дней действительно забыли. Им даже в голову не пришло. И теперь всё полетело к черту. Они сидели и смотрели друг на друга. Ни у кого не было готового решения. И тут Корнышев пришёл на помощь.
- Я сильно пострадал, – сказал он. – Я очень слаб. И говорить буду слабым и осипшим голосом.
Он вдруг произнёс изменившимся голосом:
- Вот так … я буду … говорить … мне тяжело …
Он говорил с трудом. И слушать его тоже было невыносимо тяжело. Хотелось помочь несчастному, договорить фразу за него, только бы он не мучился.
- А вот это правильно! – с облегчением произнёс Захаров. – Меньше будешь говорить – меньше риска.
***
Клаву предстояло перевезти из города, в котором она все эти дни жила под неусыпной опекой спецслужб, в тот маленький городок, где ей суждено было вновь увидеть Корнышева. Переправить Клаву по назначению должен был Нырков. Так решил Потапов.
- Почему я? – удивился Нырков.
- Ты у нас видный мужчина, – усмехнулся Потапов. – Умеешь с женщинами ладить.
Он панибратски приобнял Ныркова.
- Тебе, Серёжа, надо с нею подружиться, – сказал Потапов. – И даже влюбить её в себя.
Когда он это говорил – уже не усмехался. И значит, вовсе это не шутка.
- Ты это серьёзно? – на всякий случай переспросил Нырков.
- Да. Захаров мне сказал, что, сколько с Клавой ни беседовали, ничего она толком не рассказала. Надеяться на то, что через Корнышева мы что-нибудь выведаем, тоже нельзя. Он сейчас будет незрячий, малоподвижный. Частично потерявший память. Одним словом – калека. А Клава рядом с калекой вряд ли долго выдержит. Красивая баба, такая долго страдать и тосковать не будет. Так что у тебя есть шанс. Мы там будем кто? Заезжие фирмачи. Ездим на джипах, сорим деньгами, пьём коньяк. Мы из другой жизни, из красивой и беспроблемной. Но вот беда – баб мы с собой не привезли. Так что, когда ты с Клавой переспишь, у неё ни малейшего подозрения не появится на твой счёт. Она будет уверена в том, что твой к ней интерес – сугубо кобелиный. А тем временем ты втихаря её прощупываешь. Тревожит она меня, Серёжа. Никак не могу понять, каким образом такая красавица нарисовалась рядом с моим подопечным.
***
Клава жила в квартире, которую спецслужбы использовали для собственных нужд. Третий этаж, никаких решёток на окнах, но выходить из квартиры нельзя, и ещё рядом всё время неразлучная парочка, мужчина и женщина, которые присматривали за Клавой, и кого она про себя называла
