– Это не трюк!
Вздрогнув от внезапного гнева Пола, Бриджит умиротворяюще подняла руки.
– Извини.
– Меня попросили помочь, и я помог.
– А потом твоя слава распространилась по всей стране и…
– Типа того.
На самом деле ничего подобного, но ему не хотелось сейчас об этом говорить. На нем лежало обязательство шесть часов в неделю заниматься благотворительностью, поэтому дежурная медсестра по его просьбе сделала несколько нужных звонков. В конце концов, посещение пациентов – это работа в помещении и без подъема тяжестей.
Пол взглянул на Бриджит. Ее глаза, обращенные к затянутому тучами небу, явно перебирали целый список пунктов. Сестра была из тех, кто любит задавать дополнительные вопросы.
– А зачем ты отмечаешься в регистрационных листах? – спросила Бриджит. – Ты на условно-досрочном или приговорен к общественным работам? Что-то в этом роде?
– Нет, – ответил он, слегка поежившись от собственного голоса, в котором прорезались оборонительные нотки. – Меня даже ни разу не арестовывали, – солгал он. – Я просто люблю заниматься благотворительностью.
– И с каких это пор благотворители требуют расписываться в листах, подтверждающих, что они посещают больницу шесть часов в неделю?
Вместо ответа Пол бросил окурок в решетку водостока и вытащил из заднего кармана телефон.
– Нам лучше поторопиться, если ты хочешь, чтобы я навестил того старика.
– Да, конечно, – ответила Бриджит, слегка смущенная тем, что переступила черту.
Бросив сигарету, она затушила ее ногой, одновременно убрав волосы за ухо.
Пол посмотрел через дорогу. Лиса внимательно обнюхала добытый ею сэндвич, но вместо того чтобы съесть, подняла лапу и обдала его мочой. Животная экспертиза показала, что питаться этим нельзя.
– Ты вообще меня слушаешь?
– Конечно.
Честно говоря, Пол не слушал.
Поначалу он пытался вникнуть в суть просьбы, но потом начал размышлять о дезинфекции. Почему в больницах так сильно воняет? Даже от медперсонала разит этой дрянью. По заплаканным людям в коридоре невозможно понять – то ли их дедушка отбросил коньки, то ли от мерзких паров у них просто слезятся глаза.
Бриджит остановилась перед одной из отдельных палат так резко, что пластиковые подошвы скрипнули по кафельному полу.
– Значит… – Пол небрежно указал на дверь. – Она здесь?
– Он! – ответила Бриджит. – Здесь он.
– Я знаю. Я имел в виду палату. Палаты женского рода, как всем известно.
– Вот жопа.
– Тоже женского. А твоя, должен заметить…
– Заткнись, – перебила она. – Итак, повторяю для тех, кто не слушал: этот джентльмен поступил к нам три недели назад, и с тех пор никто его ни разу не посетил.
– А он кого-то ждет? Родственников? Друзей?
– Без понятия, но он три-четыре раза в день спрашивает, не приходил ли кто к нему.
– Понятно, – ответил Пол. – Напомни, как его зовут?
Бриджит закатила глаза.
– Мартин Браун. Большую часть времени проводит под кайфом, но иногда очухивается. Характер у него далеко не мармелад. Вчера довел до истерики одну из наших практиканток.
– Здорово! – ответил Пол. – Звучит потрясающе.
Бриджит положила руку ему на плечо и понизила голос:
– Слушай, он, конечно, невыносим как заноза в заднице, но это ненадолго. Он насквозь изъеден раком. Насколько мне известно, он три года игнорировал все рекомендации и схемы лечения и теперь вернулся из Америки, чтобы умереть. Он совсем один – пытается примириться с неизбежным. Так что… ну, ты понимаешь…
