Благодаря другу через три четверти века после разгрома восставших основам мэйхуа-цюань Шаньмина стал обучать человек, работавший в китайском уголовном розыске. Его звание и место службы никому не были известны, но все со знанием дела уверяли, что он работает в органах госбезопасности. До места, где проходили тренировки, нужно было почти час ехать на велосипеде, но это только подстегивало интерес к занятиям. Шаньмин быстро схватывал все, что давал преподаватель. Времени на занятия он не жалел. В какой-то момент мальчик заметил, что школьные хулиганы к нему больше не пристают. По правде говоря, сказывались не только занятия, но и слава личного ученика «человека из органов». Кроме того, Шаньмину и раньше частенько удавалось брать вверх в потасовках со старшими, которые, хватая «малышню», рассчитывали на быструю победу. Бороться мальчик не умел, но обладал сильным хватом, от которого редко кто мог освободиться. Его тактика была простой: схватить противника за одежду, не отпускать и бегать вокруг до тех пор, пока тот не упадет.
В то время занятия ушу все еще имели для пекинцев очевидный практический смысл. До середины 1980-х в стране было очень неспокойно, на улицах часто вспыхивали драки – одиночные и стенка на стенку, в них легко могли не только покалечить, но и убить. Ушу позволяло не только защитить себя самостоятельно, но и стать членом одной из ушуистских школ, которые пользовались авторитетом и вступались за своих. Через несколько лет, когда Шаньмин занимался уже у другого мастера, милиция по каким-то причинам задержала одного из учеников этой школы, «брата по ушу», как их принято называть в Китае. Парня собирались посадить на 15 суток, когда он сказал, что занимается в школе мастера мэйхуа-цюань Суй Юньцзяна[4] (). Надо сказать, что, хотя сам Юнь-цзян не имел никакого отношения ни к военным, ни к милиции, многие известные мастера этого стиля тогда работали в органах китайской госбезопасности. Поэтому, услышав название стиля и имя мастера, милиционеры быстро достали откуда-то его телефонный номер, дозвонились, вызвали в участок, а когда Юньцзян приехал, отдали ему незадачливого ученика на поруки.
Через год новый учитель сказал, что Шаньмин выполняет комплексы упражнений лучше, чем остальные ученики. Не стоило ему так говорить. Поскольку Шаньмин действительно быстро схватывал все новое и разучивал больше движений и упражнений, чем остальные, слова учителя задели за живое старших учеников. Последствия не замедлили сказаться: однажды Шаньмин приехал на своем велосипеде на тренировку и обнаружил, что площадка, где обычно проходили занятия, пуста. О том, что место тренировки изменилось, его не предупредили. Когда же мальчик спросил у своего товарища, который в свое время привел его в группу, где теперь проходят занятия, тот, помолчав, ответил, что не знает. Поиски не дали никакого результата. Телефонов в пекинских квартирах тогда практически не было, а точного адреса своего двоюродного брата друг не знал. Да даже если бы и знал, это не слишком помогло бы – работавшего «в органах» родственника практически невозможно было застать дома. Шел 1979 год.
Прошло 30 лет. Погромыхивающий вагон московского метро везет Шаньмина и меня с тренировки домой. Высокий мужчина с портфелем по-прежнему не замечает ничего вокруг себя.
– Сейчас поезд дергаться, и он падать, – безо всякой иронии, даже как-то грустно сообщает Шаньмин.
