[На полях: «Да, припоминаю…»]
Я налил и себе. Мы чокнулись.
– За вздутую разборку! – произнесла она тост, и мне стало окончательно ясно, что она принимает меня за кого-то другого, за того, кому она собирается сегодня нормально дать, ибо вздутая – на ее уродливом языке означало законченная. То есть, она думала своими потекшими от драга мозгами, что я – какой-то ее близкий знакомый, к которому она запросто пришла ночевать, успешно обтяпав какое-то дело, разборку, о которой тот человек (то есть, я) должен знать, и вот, теперь она буднично чухает по этому поводу склянку.
Когда девчонка скрылась в ванной, я немедленно засуетился, готовясь к предстоящему аттракциону и с ужасом думая о том, что она протрезвеет после водолея, и снова решит, что перед ней – швыдло.
Я полулежал на диване, периодически наполняя рот едкой жидкостью – маленькими порциями, чтобы до времени не опьянеть и хорошо запомнить все то, что должно произойти в этой комнате. Я слушал, как в ванной бьет о воду вода и предавался странным, несбыточным и ненужным фантазиям. Я вообразил, что эта девушка останется у меня навсегда, будет спать в моей постели, станет, в конце концов, моей женой.
До какой степени дошла ее болезнь? Существуют же особые клиники для наркоманов, а у меня вполне хватит средств оплатить лечение… Приплыла и уплыла, плескаясь, чисто рыбья мысль о том, что и мне было бы неплохо лечь с ней в ту же клинику, только лечиться я буду от другой, не менее позорной болезни. Вот так, рука об руку, наркоманка и алкоголик, вместе в одной палате – он за ней ухаживает, следит, чтобы не снялась там случайно какому-нибудь молодому доктору.
А дальше – больше. Ведь создал же Пигмалион Галатею: из какой-то уличной торговки – светскую даму. Я передам ей все свои знания о мире, сделаю ее душеприказчицей своих неизданных книг, завещаю ей всё свое имущество… Только надо как-нибудь отгородить ее от старых друзей, тех, кто сделал ее такой. Пусть дружит с новыми, моими – я смогу всех вернуть, снова начать общаться, выходить в свет. Снова, как в прежние годы, буду жить на даче, ходить за грибами сквозь золото дымных утр и собирать легионы гостей.
Мысленно я назвал ее Викой, сам не зная почему – может быть, за витые, торчащие в разные стороны жгутики слипшихся волос. Впрочем, имени я ее так и не узнал: лишь местоимением запечатлелась в моей жизни эта маленькая змея.
Дрянной запах она оставила в ванной. Вышла, завернутая в большое махровое полотенце, вся сияющая смуглой чистотой. Я уже и сам ждал ее в халате, предварительно промыв гениталии у кухонного крана. Хотелось лизать и лизать эти дырки на сгибах локтей, чтобы когда-нибудь зализать их начисто, вернув обратно чудесную юную кожу.
Она что-то сжимала в кулаке, какой-то кошелечек, маленький бумажник, который извлекла из своих джинсов, я не придал этому значения…
– Давай еще грамульку зарядим, – предложила она.
Я был не против и тотчас наполнил стаканы. Она взяла было свой, затем передумала пить, поставила на стол. Я сделал то же самое, со звоном опустив стакан выдержанного вискаря впритирку к ее стакану и думая при этом, что уже через несколько минут так же звякнут друг о друга наши тела.
– Принеси чего-нибудь куснуть, а?
– Не вопрос, – молодецки парировал я и снова отправился на кухню.
Пришел с полным подносом еды. Она сидела в моем рабочем кресле, рассматривала бумаги на столе. Ноги, сложенные крест-накрест, были слабы и тонки от хронического недоедания, являя обширные гематомы на острых коленках, которые лишь возбуждали, поскольку я хорошо представлял их происхождение.
