«Кстати, она не тут ли? Может, и телефон не нужен?»
– Машина где ваша?
– Моя? – удивился хозяин. – Нет у меня машины. Не мой, служебный транспорт.
– Понятно, – вздохнул Акимов. Значит, придется-таки тащиться к соседям.
– Вы не откажетесь пройти со мной в седьмой дом?
– Пожалуйста, только зачем? Боитесь, что я его в сортир спущу?
– Не то чтобы… – начал было мямлить Сергей, но Кузнецов справедливо заметил:
– Товарищ Акимов, если бы я хотел скрыть что-то от власти, не стал бы за вами посылать.
– Так почему не позвонили ноль-два, как положено?
– Я и пытаюсь втолковать, – проворчал полковник, начиная раздражаться. Гладко выбритые скулы заалели. – Момент личного характера имеется. И еще одна персона.
– А. Понимаю, – наконец сообразил Акимов, припомнив рапорт Пожарского, – так можем и ее прихватить, персону-то.
Тонкие губы дрогнули, можно сказать, что Кузнецов улыбнулся, и оттого лицо у него стало куда приятнее. Мрачноват инженер-полковник, если не сказать угрюм.
– Если только волоком. Идти она не может.
Акимов вздохнул. Кузнецов, помявшись, решился:
– Товарищ оперуполномоченный, покурим? Давайте попробую по возможности все обсказать подробно.
Они вышли на кухню.
– Прошу вас, – Кузнецов указал на стул, придвинутый к роскошному дубовому столу.
«Накрыто на троих. Самовар, чайные приборы – чашки, блюдечки, варенье, две рюмки, фужер, полбутылки шампанского. Любопытно. Что, товарищи военстроители шампанское из рюмочек потребляют?»
Полковник, отодвигая стул для себя, чем-то звякнул, и, рыча, прокатилась по доскам пола бутылка.
– Вот косолапый, – выругал себя хозяин, поднимая пустую посуду.
«Молдавский-то коньячок. Ах да, откуда их перевели-то? Вроде бы Кишинев, Николаич упоминал. К этому и коньячок…»
Полковник предложил сигарету «Кэмел». Выкурили по одной в молчании – Акимов с превеликим удовольствием, хозяин – без, очевидно, за компанию, старательно обдумывая, с чего начать. И, наконец, заговорил:
– Ивана бросила жена. Красивая, но стерва, вертихвостка, а у него к тому же силенок поубавилось после ранения.
Сергея как будто дернуло, рука сама потянулась к плечу.
– Сбежала она с одним снабженцем… не хочу ругаться при покойнике. Ваня переживал, любовь с детства и всяко-прочее. Виду не показывал, мужик, не тряпка, но тоска ела. Решил я, дурак, утешить его, пригласил Галину… ну, Ивановну. Сослуживцы, можно сказать: она счетовод в 7-м Участке военработ (УВР), он казначей, думаю, поймут друг друга.
– С чего ее вдруг?
Полковник снова смутился, но махнул рукой:
– А, пес с ней. Скажу, вы мужчина, поймете. Галина – моя бывшая любовница. Я вдовец, жена, сын сгинули при бомбежке… не устоял. Так-то я не любитель, ненадежный народ, глуповатый, с тараканами.
Акимов попытался побороться за справедливость:
– Вы не преувеличивайте.
– Так я своих знакомых имею в виду, – уточнил хозяин, – видать, только мне не везет. Вот директор нашей текстильной фабрики, как ее бишь… Гладкова. Толковый товарищ администратор.
Сергей промолчал, гордясь своей сдержанностью. Полковник поднял угол рта в знак улыбки:
– Коньяку желаете?
Акимов застеснялся.
– Прошу, без чинов. – Кузнецов выставил на стол два сияющих бокала, извлек из заветного погребца флягу и свинтил крышку.
Ноздри Сергея задергались – подобный запах он обонял лишь раз, в Нормандии, и помнил до сих пор: «Теперь вот и французский. Отменно у него со снабжением».
