Сев в машину, Марк спросил меня:
– Сейчас поговорим или дома?
Я выдохнула, откинулась в кресле и произнесла:
– Давай сейчас. Извини, я сегодня не настроена на приём гостей.
– Тогда изложу кратко: нужно срочно записываться к доктору Пристли. Пришёл ответ из Архива Мёльна.
– Когда? – я тут же оживилась, – И что там?
– Хорошая попытка. С доктором обсудишь. Я должен передать ему бумаги. Позвони, пожалуйста, назначь встречу.
– Позвоню вечером, нужно маме тоже сказать.
– Эш, мне кажется, то, что случилось сегодня, и твои обмороки связаны. Похоже, будто болезнь прогрессирует, все по нарастающей…
Я поджала губы и отвернулась к окну, оставив замечание без ответа.
Свободной рукой Марк накрыл мою хрупкую прохладную ладошку, ободряюще сжал.
– Эшли, не держи в себе. Поговори со мной, пожалуйста! Я с ума схожу от неизвестности и невозможности помочь тебе!
Буря эмоций, столь долго сдерживаемая, вырвалась наружу сметающим всё вокруг ураганом. Я рыдала навзрыд на груди у Марка, отчаянно сжимая маленькие угловатые кулачки. Вместе с криками и слезами постепенно приходило успокоение. Марк обнимал меня, гладил по спине и волосам, чуть раскачиваясь, будто баюкая ребёнка:
– Всё будет хорошо, маленькая моя, я буду рядом, и пройду с тобой этот путь до конца… – поцелуй в макушку, более крепкие объятия, надёжные, как крепость, и тёплые, как какао с зефиром.
Немного успокоившись и перестав икать и всхлипывать, я смогла озвучить наконец, свои переживания:
– Марк, я теряю свою жизнь. Кусочек за кусочком. Я не могу это контролировать. Сначала у меня отняли тебя, – Марк хотел что-то возразить, но я жестом остановила его, – я вижу, что ты здесь, со мной. Но ты понимаешь, о чем я. О потере сознания. Теперь я просто вываливаюсь из реальности, уже без чьего-либо участия. Представь, что было бы, если бы это произошло в момент выполнения фигуры наверху человеческой пирамиды? А если в момент, когда я перехожу дорогу? Мне страшно, очень страшно…, – мой голос дрогнул, глаза вновь наполнились слезами, – И самое обидное, что при этом я порчу тебе жизнь. Хотела сделать, как лучше, а теперь мучаемся мы оба. Потому что, черт побери, в этой ситуации нет правильных и лёгких решений! – я засмеялась сквозь слезы, – какая злая ирония вокруг меня! Но ничего. Уверена, это ненадолго. Скоро я просто не выйду из очередного ступора, и сделаю несчастными как минимум троих людей. И это будет логично и правильно. Я всё только усложняю, самим фактом своего существования…
Марк был ошарашен. О многом он догадывался, конечно. Но он не ожидал, что моя точка кипения и ненависти к себе уже достигнута.
– Да, ты права. Твои родители и я будем самыми несчастными людьми на планете, если с тобой случится что-то непоправимое. Не нужно посыпать голову пеплом, слышишь? Ты ничего не можешь изменить, ты делаешь то, что в твоих силах. Пожалуйста, не отталкивай тех, кто хочет просто быть рядом и поддерживать несмотря ни на что! Вместе мы справимся, вернем тебе твою жизнь, ты сможешь делать, что захочешь!
– Да зачем тебе это нужно, Марк?! Найди себе девушку, у которой нет таких проблем!
Он внимательно посмотрел в мои глаза и без тени улыбки серьёзно и тихо произнёс: "Потому что я люблю тебя, Эшли".
* * *
– Приехали, Эш.
Ответом ему стало молчание. Марк устало потёр переносицу, тряхнул головой и развернул меня к себе. Я снова ушла в себя, взгляд потух, а тело напряглось и не поддавалось, будто окоченевшее.
