– Полярник? Звать-то тебя как, куда идешь? – скороговоркой спрашивал радист.
– Полярник, врач, – уточнил Максимов. – Звать Никита, иду на «Пионерную». – Он уже знал, что «плавает только говно, а моряки по мору ходят».
– Будем знакомы: Толик, радист, по-нашему – маркони. А это Светка – юноша.
– Юноша?! – удивился Никита. Рельефные Светкины формы, слегка задрапированные коротеньким платьицем, не оставляли никаких сомнений в ее принадлежности к прекрасному полу.
– Понял, по-нашенски пока еще не сечешь. «Юноша» – это значит юнга. Ну, мне-то юнга по штату не положен, в судовой роли Светка – юнга на камбузе, а ко мне в ученицы напросилась, ходит вот в свободное от вахт время. – Радист явно был словоохотлив и не прочь поболтать с новым человеком. – Чего принес?
– Мне сказали, письмо можно отправить. Анатолий, а как вас по отчеству?
– Вообще-то Семенович я, Анатолий Семенович Верин, но нам, маркони, отчества не полагается, хочешь Толиком зови, хочешь маркони, мне все едино.
– Так что насчет письма?
– Можно, можно. Кому пишешь-то, мамке или любимой?
– Жене.
– Ну, жене так жене. Давай, что там у тебя. – Маркони взял листок и скептически хмыкнул. – Ты чего тут целый роман накатал? Мне ж на твое письмо полдня убить придется. Ладно, не тушуйся, кореш, на первый раз пойду тебе навстречу. Но, как сказал один герой: «не бесплатно, не бесплатно!» Тут вот какая история. Чего-то у меня в последнее время давление скачет. Наш док тот еще деятель, тонометр достанет, измеряй, говорит. Потом посмотрит, репу почешет и на умняке так травит: правильное питание, свежий воздух, крепкий сон. Совсем охренел, лепила. Кок про «правильное» питание услышит, пошлет куда подальше. А кто меня от вахт освободит, чтобы спал я крепко? Хоть бы таблетку какую дал. А к вам, врачам из экспедиций, нам обращаться запретил. Негоже, говорит, чтобы флотские у берегашей помощь просили. Тоже мне, мореман нашелся, с площади Дзержинского. – Видно, на судне у Колотаева была совершенно определенная репутация. – Ну, так как, поможешь? – с надеждой спросил маркони.
– Да как же я помогу? – растерялся Никита. – Вы ко мне прийти не можете…
– А ты сюда приборчик-то приволоки, здесь и померишь мне давление, может, чего и присоветуешь. Вот прямо сейчас и сходи, а я пока письмо твое отправлю. Лады?
На время плавания Толик Верин стал постоянным пациентом доктора Максимова. В радиорубку вместе с очередным письмом Варе или родителям Никита приносил тонометр, подобрал для Верина нужные таблетки – и был теперь, по словам маркони, его лучшим корешем. За что и пользовался привилегией писать Варе не коротенькие записочки, а хотя бы несколько более или менее вразумительных фраз.
***
Толик Верин был радистом со стажем. Коренной одессит, он азбуку Морзе изучил еще в радиокружке Дворца пионеров имени Крупской; в свое время ходил радистом и на пассажирских, и на грузовых судах Черноморского пароходства. Был он настоящим мастером своего дела, на ключе работал просто виртуозно, а уж с сигнальными флажками обращался так, что любой цирковой жонглер обзавидуется. Но на судах появились компьютеры, спутниковые телефоны, иная-прочая электроника. И радисты с квалификацией Верина флоту стали просто не нужны. К тому же и возраст уже далеко не юный. Одним словом, на любимые свои пароходы смотрел теперь Верин только с берега. По молодости был он парнем симпатичным, общительным, анекдотов знал кучу, на гитаре играл, слыл душой компании, женским вниманием обделен не был, но семьей так и не обзавелся. Насмотрелся на жен моряков да на их семейные ссоры, скандалы, которые иной раз к трагедии приводили. Всякую охоту к женитьбе отбило.
