Челси. Правила игры - страница 11

– Цвет кожи – это как менталитет, – продолжил он более спокойно. – Если не обобщать, то кое-какие общие выводы, характерные для этого цвета кожи, сделать можно. Разве не так? У меня есть деньги – я их показываю. Я не притворяюсь, что у меня их нет, как эти твои белые мальчики. У меня есть крутая тачка, я тебе показываю свою крутую тачку. И так во всём. Я настоящий. На-стоя-щий.

Странно, но в устах Майкла даже слово «настоя-щий», даже сказанное по-английски, имело в своей основе слово «стоить»…

Хотя, как ни крути, в его словах была своя правда. Многое из того, что он говорил, отражало воззрения весомого количества богатых чернокожих, также как и богатых русских. Они были одинаково одеты в «Дольче-Габбана», с золотым «Ролексом» на руке, джипом (вариант – бумером), но ни у тех, ни у других не было привычки к деньгам, не было класса. Они разбогатели внезапно и ещё не успели к этому привыкнуть. Исконную аристократию в России уничтожили или растворили, чёрной аристократии (в привычном нам понимании этого слова) никогда не существовало. Покупая то, что они считали символами достатка, они не понимали, что тем самым отгораживают себя от класса «естественно-разбогатевших-людей», заработавших деньги упорным трудом, а не сорвавших куш на неоднозначных сделках, а также от тех, кому деньги достались по наследству, и записывают себя в более низкую социальную категорию «нуворишей». Интересно, что аристократы и «естественно-разбогатевшие-люди» были рады, что категория «нуворишей» существовала, потому как это давало им прекрасную возможность смотреть на них свысока и, тихо посмеиваясь, чувствовать своё превосходство.

Однако я не подозревала, что слова Майкла о чистеньких беленьких мальчиках, которые поиграют с куклой-девочкой и бросят её, окажутся для меня пророческими.

Пункт В. Николас, датчанин в Лондоне. Свидание номер три, продолжительное, страстное.

Soundtrack:

Наша первая встреча с Николасом в недорогом баре в Южном Кенсингтоне была наполнена красным вином. Хотя не знаю, может, и дорогом, я не платила. Мы пили бокал за бокалом, в баре было душно, весело и шумно.

Николас оказался очень интересным собеседником, полным сарказма и харизмы. Между нами пробежала искра, но мы пытались её контролировать: мы ещё в баре, ещё не знаем друг друга, нельзя позволить огню запылать, ещё не время. Боже, как это всё-таки прекрасно: начало неизвестно чего! Между вами ещё нет ни прошлого, ни будущего, вы смотрите друг на друга, хотите друг друга, но вас ещё не связывает даже один поцелуй. Мы весело болтали, расспрашивая друг друга обо всём на свете, начиная с любимых книг и актёров до описания стран, в которых мы побывали и куда хотим поехать. Мы говорили о том, как обычно проводим время, сравнивали Лондон и Париж (наши предпочтения здесь были схожи: Лондон), делились впечатлениями об англичанах, ведь мы оба были иностранцами в этом городе. Вино растворялось в наших венах, разговор теплел. Я улыбалась, а Николас, казалось, немного нервничал. Весь вечер он недовольно заправлял за ухо прядь светлых волнистых волос, падавших ему на глаза, и очень злился по этому поводу, что я находила довольно забавным. Мне интересно было разгадать, в чём его секрет и почему я нахожу его столь притягательным. Его внешность была приятная, но не сногсшибательная, однако он был поразительно уверен в себе. По-настоящему уверен. Знаете, иногда уверенность в себе бывает наносной, так что копни чуть поглубже, надави побольше – и человек сдаётся, проявляет самого себя. Меня это всегда раздражало. Уж если ты по натуре робок и незначителен, зачем притворяться иным? Если есть слабости, то их нельзя стесняться. Притворяясь тем, кем ты не являешься, ты, по сути, проявляешь слабохарактерность. Я презирала подобное в мужчинах. Безусловно, уверенность в себе у Николаса была подлинная. При этой мысли я одобрительно на него посмотрела. Он поймал мой взгляд и довольно улыбнулся.