В начале апреля шестьдесят восьмого года на базе Тринадцатого района, еще не охваченного лихорадкой эвакуации, умирали от скуки двое студентов-практикантов – Фред и Линда. Лохматого и конопатого Фреда в немыслимую рань – восемь утра – поднял с постели загудевший зуммер. Дико зевая и наступая на шнурки кроссовок, Фред потащился по переходу в соседний блок, где неутомимая Линда, несгибаемый борец за идею похудания, уже скакала на беговой дорожке, воткнув наушники и одновременно просматривая что-то на мониторе.
– «Ксаверий» пожаловал, – просипел Фред, с тоской глядя, как перехваченный резинкой конский хвост мотается туда-сюда над бледной цепочкой Линдиных шейных позвонков. Чего она прыгает? И так сплошное ребро Адама, ухватить не за что. А куда денешься? Еще почти месяц здесь киснуть.
– Иди встречай. – Даже не обернувшись, Линда непостижимым образом сумела услышать напарника. – Я подгоню погрузчик.
Снаружи – холод и сырость. Туман – через осточертевший лес на осточертевшем склоне горы ползут куда-то облака. Фред, кряхтя, натянул защитный желтый жилет и протолкнул голову в шлем.
– Я борт полсотни девятый, – немедленно заревел голос в шлеме. – Тринадцатый, ответьте! Фредди, крокодил бессмысленный, бросай порнуху и включи иллюминацию!
– Иди ты, Майк, – пробормотал Фред и со злобой хлопнул ладонью по влажному рубильнику автомата, закрепленного под навесом на раздвоенной сосне.
Сейчас же не менее двадцати прожекторов, выстроенных по кругу, выстрелили в мутное небо столбы ослепительно белого света. Небо в ответ, словно с усилием, выдавило из себя сначала такой же серый, а потом – все более чернеющий и разрастающийся треугольник шаттла, подпертый тремя синими конусами выхлопных факелов. Все ниже, ниже, створки в брюхе открыты, и вот тоскующему взгляду Фреда открылось самое грязное зрелище, какое только есть в космосе – шасси и внутренность выпускных гондол. Все, что там есть: амортизационные стойки и цилиндры, кабели, шланги гидравлики, фиксирующие замки, тормозные пальцы, шишки температурных датчиков, решетки каналов охлаждения – все покрыто бородатой коростой грязи самого невообразимого состава. На шасси летит и оседает весь нагар и перегар из двигателей, брызги из штуцеров гидравлики, карбоновая пыль из амортизаторов, но самое главное – сожженные и поднятые вихрем при посадке и старте почвы тех миров, куда заносит судьба. Десант могилы, как выразился классик. И, главное, мыть-то бесполезно, первое же приземление мгновенно вернет всю пакость на свои места, так что господствует принцип «Засохнет – само отвалится».
Но вот касание, удар, стойки ушли в себя, потом вышли обратно, хотя и не до конца, и без промедления громадная зубчатая челюсть опустилась на землю вместе с двумя ребристыми контейнерами. Тотчас же из-за спины Фреда выскочил вислозадый погрузчик, на котором в таком же шлеме и жилете восседала неутомимая Линда, подхватил на рога и увез сначала один контейнер, за ним – второй.
– Майк! – радостно закричала Линда, кажется, в самом ухе у Фреда. – Спускайся, выпей чайку, я тебе травку приготовила!
– Спасибо, Линда, не могу, – вздохнул голос в наушниках. – Я на трассу. У нас сегодня рейс до упора и обратно, без пересыпа.
– Далеко?
Незримый Майк незримо отмахнулся.
– В Китай на фронт… На той неделе снова буду у вас. Ладно, ребята, чао, отходите, сейчас будет шумно.
